Михаил Котвицкий - Шесть витков следствия

…Дверь в квартиру на втором этаже оказалась незапертой. Неяркая лампочка слабо освещала узкую прихожую, половицы в которой неприятно повизгивали. Еще одна дверь. Толкнув ее, старший наряда Макаров очутился в грязной, душной комнатке с почерневшим потолком. Обои на стенах полуоборваны, висят клочьями. На столе порожние бутылки, пепельница, полная окурков, остатки закуски. В углу на видавшей виды тахте безмятежно храпят два молодых человека.

Очнувшись, один из них, светловолосый, с подбитым глазом, крутнул головой и обвел стоявших милиционеров тягучим взглядом.

— О каком таком задержании вы говорите? — протирая воспаленные глаза, недовольно бубнил он. — Если все так, как вы утверждаете, кто бы, скажите на милость, преспокойно дрыхнул?

— Да еще и с открытыми дверями, — с ходу перешел в наступление рослый брюнет с черными усиками.

— Вот именно, — смелел русоволосый. — Нет, старшой, тут какое-то недоразумение.

— Явная накладка, — ухмыльнулся усатик.

— Не волнуйтесь, все выясним, — поторапливал старший сержант Снегирев, желая поскорее выбраться на свежий воздух. — Кто из вас хозяин?

Парни, лениво собираясь, недоуменно переглянулись.

— Что, хозяина нет?

— Найдется, — неопределенно буркнул брюнет.

Потоптавшись возле стола, он подошел к широкому подоконнику и стал там шарить. Тем временем Снегирев заглянул в кухню, где стояла приехавшая с ними девушка. Ее хрупкие плечи, обхваченные загорелыми тонкими руками, тихо подрагивали.

Старшина Макаров разговаривал в коридоре с соседкой, которая с вечера несколько раз звонила в квартиру, призывая разбушевавшихся молодых людей к порядку.

В этот момент брюнет, возившийся возле окна, вскочил на подоконник, поднял руки, как это делают пловцы, оттолкнулся ногами и был таков. Макаров подстерег этот момент, опрометью кинулся на улицу, перемахнул через заборчик палисадника, свернул за угол, куда сиганул беглец. Уже светало, и старшина видел, как тот, лавируя между деревьями, убегал: «Неужели уйдет? Нет, не уйдет!»

— Накладка, говоришь, произошла? — сжав брюнета, со злостью произнес Макаров. — А сам дёру!

Молодой человек тяжело сопел. Весь он вдруг скис, обмяк, словно проколотый мяч.

А в квартире уже находился начальник отдела угрозыска майор Миронов.

— Товарищ майор, этого я догнал, — доложил Макаров.

— Молодец, старшина, — похвалил майор. — Вези их в управление.

— Как в управление? — Светловолосый отступил на шаг и уставился на девушку. — За что?

Миронов тоже взглянул на пострадавшую. Ее красивое лицо было в синяках, губы распухшие.

— Что, мало заплатил? — выяснял парень. — Пили, понимаешь, ели… Знала, куда шла? Чего молчишь? Отвечай, с… — Он повернулся к брюнету, стоявшему в углу коридора. — Зайнар, подтверди, что я заплатил. Ну? Или вы заодно?

— Заткнись! — процедил тот сквозь зубы.

Девушка, словно ждала команды, вскрикнула:

— Ложь! Клевета! Я прошу, товарищ майор, привлечь их к уголовной ответственности! Я так этого не оставлю! Я требую…

— Разберемся. — Миронов прекратил перепалку и жестом указал Макарову, чтобы тот забирал парней и уезжал. — Квартиру опечатать. Вы, Снегирев, останетесь охранять.

Майор посадил девушку в свою машину. Спрятав лицо в дрожавшие ладони, она тихо всхлипывала. Миронов видел разные слезы: киношные, дешевые, которым он не придавал значения, трогательные, когда плачут от радости или счастья, и слезы холодные, как оплавленный лед. Вот и сейчас он почувствовал, как неприятно его опахнуло каким-то тоскливым сквозняком.

— Видели их раньше? — спросил после некоторого молчания Алексей Павлович.

— Нет, — ответила девушка. И подтвердила: — Раньше не видела.

Майор хмыкнул.

— Сейчас можно все отрицать. Вы наверняка знаете кого-то из них, и надо рассказывать честно, так, как было, — разъяснил Миронов и вдруг спросил: — Как же вы оказались в этой квартире? Сами, выходит, туда пришли?

— Как сама?

«Очень просто, — отметил про себя Алексей Павлович. — Знаем, как это делается. Как раз таких кокоток и выгребаем…» Тут его мысль перескочила на разговор с одной задержанной на днях юной феей. В двенадцать лет она убегала из дома. Потом окончательно ушла. Сама так решила. «Мать плешь переела, все грызла меня, — откровенничала девушка. — Одно нельзя, другое не трогай. Жила по струнке — не дай бог сделать что-то не так».

Ушла и стала жить по своим правилам. Древнейшей профессией стала заниматься добровольно и осознанно. Начала с первым же мужчиной, который пообещал щедро заплатить. Потом пошла по рукам, с «дальнобойщиками» каталась…