Михаил Котвицкий: Шесть витков следствия

Срок! Это не только промежуток времени, определенный судом. Это и глубокая личная драма человека, оторванного от нормальной жизни, лишенного свободы. Слов нет, преступники должны отвечать за свои злодеяния. Все это так. Но ведь проступок, особенно в молодости, может быть и случайным. Человек может быть арестован по навету, может и оговорить себя.

…На Невском Миронов случайно встретил мужчину, с которым лет двадцать назад пришлось основательно повозиться. Сошлись лицом к лицу в людской толчее и остановились. Оба припоминали.

— Глобин моя фамилия. Макар. Может, еще помните?

Перед Мироновым стоял плотный блондин с загорелым лицом.

— Как же, помню. Только тогда седины не было, да и телом был щуплее. Дома-то как, Макар?

Глобин широко улыбнулся:

— Нормально, не жалуюсь. Трое ребят — дочка, два сына. Работаю на стройке. Часто с женой вас вспоминаем. С того света, считай, вытянули. Я ведь тогда совсем было скис…

Макар работал мастером на стройке. Однажды под конец рабочего дня пригнал машину, дал указание рабочим погрузить шифер, вагонку, бочки с масляной краской. Вскочил на подножку и уехал. А сам больше на площадку не вернулся. Через полтора месяца его разыскали на окраине Парголова, допросили, и он сознался в краже. Ущерб был определен в сумме 2753 рубля.

Миронов, ознакомившись с делом Глобина, решил еще раз его допросить.

Худощавый ершистый парень вяло опустился на стул и зло проговорил:

— Чего еще надо? Вроде бы я все сказал. Или еще что пришить захотели?

— Зачем же так? — осторожно пожурил Миронов. — Чем вы недовольны?

— Надоела вся эта канитель. И до вас расспрашивали, как да зачем я украл. Теперь вот вы начинаете пытать. Давайте, что еще подписать…

— Я не пытаю, Макар. Спрашиваю потому, что хочу установить истину. По делу мне многое неясно. Рассчитываю, что вы поможете мне разобраться. В ваших же интересах. Только давайте без «вроде», «пришить» и тому подобное.

— В чем разбираться-то? Все и так ясно. Украл, продал, а деньги пропил. Вот и все.

— Нет, не все, Макар. Вот, скажем, вы скрылись. А зачем? Какой смысл? Могли ведь не признавать, выдвинуть любую версию. Попробуй опровергни ее. Кто знает, куда вывезли шифер с вагонкой? На склад или на другой объект? Да мало ли что можно придумать! Прораб Грачев, заявивший о краже, так и говорит: «Начальник участка неоднократно требовал убрать материалы на склад». Почему же вы не воспользовались этой версией?

Глобин приподнялся, сжал кулаки:

— Грачев, говорите, заявил о краже? — Потом расслабился и опустился на стул. Часто дыша, сквозь зубы выдавил: — Вот оно что — Грачев…

— Скажите, какая необходимость была в завозе на ваш объект шифера, вагонки и краски?

— Никакой.

— Зачем же тогда завозили?

— Это вы у Грачева спросите.

— Макар, вы признались в совершении преступления, но почему не сообщаете следствию детали? Где взяли машину, как договорились с водителем, кому продали краденое…

— Все, надоело. Я совершил кражу — и баста.

/Лиронов, листая дело, задержал взгляд на том месте, где лежал протокол допроса матери Глобина:

«Отец Макара погиб, когда сыну исполнилось тринадцать лет. На мои плечи свалилось тяжелое бремя поднимать мальчика, и, чтобы облегчить свою участь, да и самой не жить бобылкой, вышла замуж. Думала, Макар привяжется к отчиму, будут друзьями, все-таки мужчина в доме. Но брак не был удачным, пришлось разойтись. Потом я еще раз вышла замуж. На этой почве у меня с Макаром возникли ссоры. Я, в свою очередь, высказала ему упреки, что он висит у меня на шее и что если бы не он, то я устроила бы свою жизнь иначе. Сын обиделся, бросил техникум, поступил на стройку, стал сам себе зарабатывать на кусок хлеба».

Миронов позвонил оперуполномоченному ОБХСС Кочкареву.

— Геннадий Яковлевич, ты знаком с делом Глобина?

— Мне многое непонятно в этом деле, — ответил тот. — Парень все вроде бы признал, а обида в нем буквально кипит. Что бы это значило?

— Глобин, как выяснилось, полтора месяца жил у друга его отца. Почему он там отсиживался? Поезжай, пожалуйста, в Парголово, разберись, а я прощупаю квартиру, где он пока прописан.

Вот и улица Гангутская, дом, который интересовал Миронова.

— Вы к Глобиной? — спросила женщина, открывшая дверь.

— Да.

— Проходите. У нее — слышите? — гости.

Из-за двери комнаты, на которую указала женщина, доносились звуки музыки, пение…

— Что же мы стоим? Пойдемте в комнату. Может, о Макаре знаете? Парень-то больно толковый, весь в отца.