Михаил Котвицкий: Шесть витков следствия

Майор показал еще один фотоснимок.

— А этого как зовут?

На лице мальчугана мелькнула ухмылка:

— О, и Чуку лапти сплели!

Миронов вызвал Ковальчука.

— В «Неве», говорите, вас обчистили? — уточнил майор и спросил — А с кем вы там были?

— Как — с кем? Со знакомой.

— А может, с Чарли?

Молодой человек поперхнулся, невольно расширил глаза — чистые, как вода.

Ковальчук отрицал. Хмурил лоб, тер его рукой, мучился.

— Смелее, Чук, — наступал майор. — Где живете?

— В Вырице, — вдруг заговорил Ковальчук. — В доме одна бабуля. С нами еще ее внучка — Чита. Чарли подцепил ее на Кавказе. Еще Красавчик. Одессит, правая рука Чарли…

Вскоре Парнавский доложил из Вырицы: в «дипломате» найдено свидетельство на имя Свистунова: сдано на хранение в сберкассу облигаций трехпроцентного займа на две тысячи рублей.

Узкая тропинка, бежавшая сперва полем, затем через сосновый редняк, привела к дачному домику, возле которого, за частоколом, курился сизоватый дымок. На медных шампурах томились кусочки баранины вперемежку с луком. Тяжелые капли жира скатывались на угли и вспыхивали желтоватыми огоньками.

Колдовал над шашлыками узкий в поясе брюнет. Он переворачивал их с боку на бок, с удовольствием вдыхая дразнящий аромат, витавший над мангалом. Потом снял с одного шампура прожарившийся кусочек, попробовал его. Продолговатое лицо приняло умильное выражение.

— Приятного аппетита, Чарли!

Свистунов резко обернулся на голос. Сделал шаг в сторону, и тут же его руки были скованы наручниками…

Миронов возвращался с задания. На Петрозаводском шоссе его остановили.

— На двадцать первом километре убит наш товарищ! — сказал водитель такси.

Майор пересел в «Волгу» и помчался к месту преступления. Машина с шашечками стояла поперек дороги, стекло разбито, на руле — водитель с окровавленной головой.

— Навстречу мне попался парень, — сказал таксист. — Он показался подозрительным.

— Поехали. Может, догоним, — сказал майор.

Счетчик крутил второй километр.

— Вот он! Видите, пробирается кустами! — воскликнул водитель. — К Неве подался.

Миронов выпрыгнул из «Волги» и побежал, набирая скорость. Сколько раз ему приходилось преследовать преступников!

— Стой!

Парень прибавил в скорости, запетлял. Расстояние между ними сокращалось, а когда до беглеца оставалось метров пятьдесят, тот энергично обернулся и вскинул обрез. Майор отскочил, словно подкинутый пружиной, прежде чем грянул выстрел. Беглец перезарядил обрез, нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало: осечка. Этим и воспользовался Миронов. Он бросился на стрелявшего и боксерским ударом сбил его с ног…

Сержант Бочков, выскочив из машины, первым вбежал во двор. Двое рослых парней, увидев милиционера, метнулись под арку и исчезли.

Бочков скомандовал:

— Стой, ни с места!

Парни не остановились. Тот, что повыше, вдруг замедлил ход. Бочков приближался. Парень сделал едва уловимое движение, взмахнул рукой. Бочков почувствовал резкий ожог в низу живота и сразу словно нырнул с головой в темноту.

«Когда мы с Бочковым вбежали во двор, то увидели двух высоких парней, — писал в своем рапорте сержант Сенечкин. — Они бросились под арку, разбегались в разные стороны. Сержант Бочков погнался за одним, а я за вторым. За поворотом настиг и задержал его — он назвался Сокольским».

В районе действовала банда. И везде один почерк — ограбление с избиением. Разгулялись молодчики…

Миронов еще раз перелистал справки: отпечатки пальцев на рукоятке ножа с кровью Бочкова оставлены не Сокольским. Проверка отпечатков по картотеке ранее судимых тоже ничего не дала. При таком положении арестовывать Сокольского не было оснований. Но и отпускать человека, причастного к преступлению, — а Миронов был уверен в этом — не хотелось.

«Что, если ему создать обстановку, при которой он сможет совершить побег? — размышлял Миронов. — Если он ни в чем не замешан, никуда не убежит. А если рыльце в пушку, то постарается скрыться и встретиться с дружками…»

Конечно, эта операция была рискованной, но без риска многого не добьешься.

…Конвойный отвлекся разговором — этого было достаточно, чтобы Сокольский метнулся к двери, промчался по коридору и выбежал на улицу. Петляя по темным дворам, перебегая от одного дома к другому, он ориентировался по милицейским свисткам, которые раздавались то тут, то там, то вблизи, то вдали. Сокольский полагал, что умело избегает встречи с преследователями, и двигался по единственному оставленному ему «коридору». И как только он попал в поле зрения тех, кто должен был «вести» его по городу, свистков стало меньше, а затем они и вовсе прекратились. Сокольский наконец вздохнул с облегчением…