Майкл Коннелли: Последнее шоу

— Модесто, — произнесла вслух Бэллард.

Наконец она достала из шкафчика пачку «Мальборо лайтс». По весу было ясно: в ней не только сигареты. Открыв ее, Бэллард увидела несколько сигарет, а рядом с ними — стеклянный флакончик. Вытащив его, обнаружила, что флакончик до половины наполнен бело-желтыми таблетками. На каждой был оттиск в форме сердечка. Бэллард сразу поняла, что это «молли» — излюбленный синтетический наркотик клубной публики, в последние годы вытеснивший «экстази». Похоже, Хэддел приторговывала им в клубе — то ли с согласия руководства, то ли без него. Бэллард напишет об этом в рапорте, а Оливас и его команда решат, связан ли этот факт с сегодняшней бойней. Всегда есть вероятность, что второстепенная деталь выйдет на первый план.

Сложив содержимое шкафчика, за исключением кольца с ключами, в пакет для улик, Бэллард закрыла дверцу и защелкнула навесной замок. Положила ключ от замка в пакет, запечатала его, поставила свою подпись и наконец вышла в главный зал.

Честейн до сих пор сидел на корточках перед третьим трупом, но теперь рядом с ним была доктор Джей. Чтобы получше разглядеть тело, она склонилась над правым плечом детектива. Над левым склонился Оливас. Бэллард поняла: Честейн обнаружил что-то важное. Он был хороший детектив, даром что предатель. За годы работы в убойном отделе они с Бэллард раскрыли несколько дел. Его отец, тоже детектив полиции Лос-Анджелеса, погиб при исполнении, и на жетоне Честейна всегда была черная траурная лента. Спору нет, раскрывать преступления он был мастер, и лейтенант считал его самым компетентным человеком в отделе, причем вполне заслуженно. У Честейна была лишь одна неприятная черта: когда он не занимался раскрытием очередного дела, стрелка его морального компаса не всегда указывала в нужном направлении. Его решения бывали продиктованы политическими и бюрократическими мотивами, а не понятиями «хорошо» и «плохо». Бэллард прочувствовала это на собственной шкуре.

Доктор Джей похлопала Честейна по плечу, чтобы тот подвинулся и открыл ей доступ к телу. Пока они менялись местами, Бэллард хорошенько рассмотрела мертвеца, свисающего из кабинки. Между бровями у него было аккуратное пулевое отверстие. Мгновенно испустив дух, он завалился на левый бок. Рубашка разошлась, обнажив безволосую грудь. Второй раны Бэллард не видела, но коронер, сдвинув борт рубашки затянутой в перчатку рукой, пристально что-то рассматривала.

— Рене…

Честейн заметил Бэллард, стоящую на границе первого круга.

— Кен.

— Что ты здесь делаешь?

В его тоне не было упрека, лишь удивление.

— Перехватила в больнице пятую жертву, — объяснила Бэллард. — Была там, когда ее привезли.

Честейн взглянул на свой планшет.

— Синтия Хэддел, официантка, — сказал он. — Скончалась, не приходя в сознание.

— Верно. — Бэллард показала ему пакет с вещами Хэддел. — Это из ее шкафчика. Знаю, ты считаешь ее второстепенной жертвой, но все же…

— Да, спасибо, детектив, — оглянувшись, произнес Оливас, прежде чем Честейн успел что-то сказать.

Лейтенант подошел вплотную к Бэллард. Та, не дрогнув, смотрела ему в глаза. Впервые за два года — именно столько времени прошло с той злосчастной жалобы — Бэллард оказалась с Оливасом лицом к лицу. Глядя на его угловатую физиономию, она чувствовала гнев пополам с ужасом.

Словно понимая, что сейчас будет, Честейн попятился и нырнул в работу.

— Ну и как вам на «ночном сеансе»? — спросил Оливас.

— Нормально.

— Как поживает Женкинс?

— Дженкинс? Не жалуется.

— Вы же знаете, почему у него такое прозвище — Женкинс?

— Я…

Она не договорила. Набычившись, Оливас придвинулся ближе — на дюйм, но Бэллард показалось, что на фут, — и тихо, чтобы слышала только она, произнес:

— «Ночной сеанс». Самое место для стервозных баб. — Он сделал шаг назад и уже нормальным голосом спросил: — Приказ ясен, детектив?

— Да, — сказала Бэллард. — Я извещу родных.

— В таком случае ступайте. Не задерживайтесь. Посторонние мне здесь не нужны. Не ровен час, что-нибудь испортите.

Бэллард заметила, что доктор Джей наблюдает за этой сценой у него из-за спины. Перехватив ее взгляд, коронер отвернулась. Бэллард посмотрела на Честейна в поисках хоть какой-нибудь поддержки, но тот был весь в делах: сидел на корточках, и рука его, облаченная в перчатку, укладывала в маленький пластиковый пакет некий предмет, похожий на черную пуговицу.

Развернувшись, Бэллард направилась к выходу. Щеки ее горели от испытанного унижения.