Иван Лазутин - Сержант милиции. Повесть

- Почему?

- Говорят, что это не щи, а бурда.

Захаров с прищуром посмотрел на старшину.

- Поезжайте немедленно на рынок и купите свежих сливок. Шоколад и кофе захватите в елисеевском магазине.

- Товарищ старший лейтенант!

- Вы что, не знакомы со службой? Новичок в органах милиции?

- Товарищ старший лейтенант, с ними трудно говорить. Это же студенты. Так вроде не хулиганят, а насмехаются. Забивают разными иностранными словами.

Некоторое время Захаров смотрел на старшину и о чем-то думал. Тот стоял перед ним навытяжку. Злая улыбка пробежала по лицу старшего лейтенанта. Ему стало обидно за этого малограмотного, но честного человека. Старшине уже перевалило на пятый десяток. Когда Захаров знакомился с личными делами сотрудников, он обратил внимание, что старшина был четыре раза тяжело ранен на фронте. Он и сейчас слегка прихрамывал на левую ногу, хотя старался, чтоб этого не замечали. У него два ордена Красного Знамени. Старый разведчик, он вдруг растерялся… Его забивают непонятными словами. И кто? Вот именно - кто!

- Так. Значит, насмехаются? Забивают иностранными словами? Ну что ж, хорошо. Поговорим и на иностранном, если забыли русский. Ступайте, старшина, я сам спущусь к ним.

Взяв под козырек, старшина молча вышел из комнаты.

Когда Захаров через минуту переступил порог камеры предварительного заключения, поднялся один только Дегтев. Долинский и Фетисов продолжали лежать на деревянных топчанах.

- А ты помнишь, эту… как ее… вспомнил, Стэлла! Это же сила! А? Ты видал когда-нибудь такую фигурку, такие ножки? Недаром Виктор просадил на нее не одну тысячу.

Похабное смакование Долинского неприятно резануло Захарова, но он решил не перебивать.

- А мне она больше всего нравится тем, что не церемонится. Пьет даже сивуху. И главное - не отказывает ни в чем и ни при каких условиях. Люблю таких, - отозвался из другого угла Фетисов.

Сделав вид, что он только теперь заметил старшего лейтенанта, Долинский отвалился на бок и несколько приподнялся на локте.

- О, мы так увлеклись, что просмотрели, как к нам пожаловали гости. Принимай, Эдик. Это по твоей части.

- С удовольствием, - в тон Долинскому ответил Фетисов. - Правила хорошего тона нас к этому обязывают. Прошу садиться, товарищ начальник.

- Будьте смелее, старший лейтенант, проходите, садитесь, - театральным жестом пригласил Долинский. - С вами мы, кажется, еще не имели чести быть знакомыми.

- У вас плохая память. Мы уже знакомы, - ответил Захаров, с трудом сдерживая поднимающийся гнев.

Любопытство и удивление на лице Долинского на этот раз были уже искренними.

- Что-то я вас не припомню. А впрочем, впрочем… ваше лицо мне тоже знакомо. Но я, право, затрудняюсь. Эдик, ты ничего не можешь сказать на этот счет?

- Где-то и я встречался с вами, но убей - не помню.

- Хорошо, я вам напомню. Встаньте, пожалуйста, нехорошо так встречать начальство.

Долинский и Фетисов с усмешкой переглянулись и продолжали полулежать.

- Встать! - негромко, но властно приказал Захаров.

Медленно поднимаясь, Долинский протянул гнусаво и с ехидцей:

- Пожалуйста! Если начальству так угодно, мы повинуемся. Эдинька, встань, не гневай начальство. Начальство нужно уважать.

Долинский и Фетисов вразвалку стояли перед Захаровым и с вызывающе-наглой улыбкой смотрели ему прямо в глаза.

- Это было три года назад, - спокойно начал Захаров, - ровно три года. Вечером в летнем ресторанчике Парка культуры и отдыха посетители пили вино, играл джаз. Напротив вашего стола с дорогими винами и закусками стоял маленький скромный столик с одной бутылкой десертного вина и мороженым. За этим маленьким столиком сидел молодой человек, сержант, а с ним была девушка, его невеста. Она была молодая и красивая. Вам она понравилась…

И Захаров напомнил историю, которая три года назад произошла в Центральном парке культуры и отдыха. Наигранный фарс, высокомерие и меланхолическое выражение точно ветром сдуло с лиц арестованных. Не вразвалку, а навытяжку стояли они теперь перед старшим лейтенантом.

- Вспомнил…

- Как сейчас помню…

- Вспомнили? Хорошо! - раздраженно и резко сказал Захаров. - Запомните и другое: как начальник уголовного розыска, я требую, чтобы вы строго выполняли режим тюремной камеры и ни словом, ни жестом не смели оскорблять дежурную службу. Студенты! - Захаров засмеялся. - Какие вы студенты? Мелкая шпана, убийцы, трусы!..

Окинув взглядом камеру, он вышел.

Поднявшись к себе, Захаров увидел у дверей кабинета родных и родственников арестованных. Это были почтенные и уже немолодые люди, на которых обрушилось большое несчастье. Руки родственников были заняты пакетами с провизией и узлами с бельем и платьем. А одна из женщин держала даже большой сверток постельного белья. По тому, как с ней разговаривала дама с веером, можно было без труда догадаться, что это домработница.