Жорж Сименон - Мегрэ и строптивые свидетели

— Я ждала, когда будут оформлены все документы для развода. Оставалось только два или три дня…

— Иначе говоря, если бы не смерть вашего шурина, вы покинули бы дом сегодня или завтра?

Она вздохнула.

— Приходило ли вам в голову в последнее время, что могут попытаться помешать этому отъезду?

Она обернулась к своему адвокату:

— Дайте мне сигарету…

Анжело настаивал:

— …помешать этому отъезду всеми средствами?

— Я больше ничего не знаю. Вы меня сбиваете.

Она закурила сигарету и положила зажигалку в сумочку.

— Разве Сенваль не советовал вам быть осторожной, в особенности после того, как было замечено, что Леонар Ляшом следит за вами?

Она быстро подняла голову.

— Откуда вы узнали?

— Когда он начал следить за вами?

— Позавчера.

— Не раньше?

— Я не уверена в этом. В прошлый четверг мне показалось, что я заметила его на набережной Бурбонов.

— Вы находились в этот момент в квартире друга Сенваля?

Она сразу обернулась к Мегрэ и взглянула на него с укоризной, как будто бы она точно знала, что все эти сведения шли от него.

— Леонар взял вашу машину?

— Я ему разрешала…

— Вы увидели из окна, как он проехал мимо?

— Он ехал очень медленно и разглядывал фасад дома…

— И тогда Сенваль дал вам пистолет?

— Господин следователь…

Радель, размахивая руками, вскочил с места.

— На том этапе, на котором мы находимся, я прошу разрешения удалиться для короткой беседы с моей клиенткой.

Взгляды Мегрэ и следователя встретились. Мегрэ кивнул в знак согласия.

— С условием, что эта беседа будет действительно краткой. Вы можете воспользоваться моим кабинетом.

Анжело сделал знак своему секретарю. Трое мужчин вышли в коридор, где Мегрэ немедленно закурил трубку. Он стал прогуливаться вместе со следователем среди снующих взад и вперед людей, а секретарь уселся на скамейку около кабинета.

— Вы все еще считаете, месье Мегрэ, что в кабинете следователя нельзя добиться тех же результатов, но без всякого шума, без повышения голоса, без театральных эффектов?

Какой смысл было ему напоминать, что он только произнес выученные наизусть вопросы, подготовленные комиссаром?

— Если события развивались так, как я начинаю предполагать, Радель посоветует ей сказать правду… Это в его интересах. Он должен был потребовать этого с самого начала… Если конечно, она уже призналась ему во всем… Предположите на минутку, что она отказалась отвечать на мои вопросы или была способна лгать. Как бы мы теперь выглядели?

Мегрэ дотронулся до его руки, потому что он заметил в самой глубине бесконечно длинного коридора робкую фигуру.

Это был Арман Ляшом, явно заблудившийся в лабиринте Дворца правосудия, читающий надписи на дверях кабинетов.

— Вы его заметили? Будет лучше, если мы вернемся в кабинет, прежде чем…

Ляшом еще не успел увидеть их, и следователь, предварительно постучав в собственную дверь, вошел в кабинет вместе с комиссаром и секретарем.

— Прошу прощения. Непредвиденные обстоятельства заставили меня…

Полет Ляшом снова села. Она была бледнее, но гораздо спокойнее, чем раньше, и, казалось, чувствовала какое-то облегчение. У Раделя был вид адвоката, который собирается произнести защитительную речь. В тот момент, когда он уже открыл рот, зазвонил телефон, следователь снял трубку, послушал и затем подвинул аппарат комиссару.

— Вас вызывают.

— Мегрэ слушает. Да… Два человека видели машину?.. Хорошо!.. Описание совпадает?.. Спасибо. Нет… До скорого…

Он положил трубку и сказал ровным голосом:

— Леонар Ляшом позавчера вечером находился у ресторана Пале-Руаяль.

Адвокат Радель пожал плечами, как будто бы отныне все эти мелочи были уже пройденным этапом. Хотя допрос сейчас пошел по совершенно другому руслу, от этого информация не становилась менее ценной.

— Моя клиентка, господин следователь, готова рассказать всю правду и вы увидите, что эта правда гораздо более отягощает других, чем ее. Вы также увидите — и я хотел бы, чтобы это было занесено в протокол, — что если она молчала до этой минуты, то не потому, что она пыталась избежать ответственности, но только из жалости к семейству, членом которого она была в течение нескольких лет… Наступит день, когда суд присяжных вынесет свое решение… Мы здесь не ведем процесса Ляшомов, но она, которая знала их лучше, чем мы, смогла найти для них смягчающие обстоятельства…

Он уселся, удовлетворенный, и стал поправлять галстук.