Евгений Козловский - Четыре листа фанеры

– «Последний посетитель ушел около одиннадцати. Я повесил табличку, но дверь почему-то не запер…»

– «Почему-то»… Странное словцо, а особенно здесь, в столь серьезном контексте. Не бывает «почему-то», не бывает! – злится Алина. – На каждое «почему» всегда существует и потому». – И пытается перенестись туда, в прошлый год, в ресторан, ставит себя на место Мазепы, слушающего среди осколков медленные, словно выдавливаемые между губ, показания человека, чьих показаний никто уже никогда больше не услышит…

– «Ага, почему-то не запер. Володя, – кивает ресторанный хозяин вниз, на труп, – занимается своими бутылками, стаканы протирает, что ли. Я подбиваю бумаги, считаю бабки. Девочек мы отпустили еще раньше…»

«Почему отпустили раньше?» – забрасывает Алина в память, стараясь не прерывать воображаемой сцены.

– «И тут – дикий визг тормозов. Знаете, как в кино… в американском…»

За последние два года Алина много пересмотрела американского кино по мужнину видику, и ей не представляет труда перенестись воображением еще на полчаса назад: машина без номеров, взвизгнув тормозами, замирает, как вкопанная, возле входа в «Трембиту». Один остается за рулем, двое в джинсовых кепках (Алина видела эту парочку позавчера на рынке – ее и подставила на место убийц), в носовых платках, оставляющих на лицах открытыми только глаза, врываются в помещение, вскидывают: один – автомат, другой – пистолет, – и тут же открывают огонь. Директор, белый от страха, падает за стойку. Бармен, получив в лоб шальную пулю, медленно оползает на пол. Джинсовые кепки стреляют еще с полминуточки, выходят вон, хлопают дверцами машины, и та, взвыв мотором, взвизгнув по асфальту задними колесами, срывается с места, исчезает за углом…

– Рэкет? – задает Алина сама себе вопрос. – Кто-то кому-то отказался платить? – И слышит прошлогодний голос Мазепы.

– Словом, пиф-паф ой-ой-ой? И вы даже не догадываетесь, кто бы это мог быть? – не столько спрашивает, сколько в ироничной своей манере утверждает капитан.

– Рэкетиры, наверное, – отвечает директор, и Алине не нравится, что их версии совпадают…

– Алина-Алина, на Ленина – малина! – голос Мазепы, уже не воображенный, натуральный, вырывает ее из ресторанчика: – Интер-ресное ограбление. Пиф-паф ой-ой-ой!

Алина поднимает голову от «Дела», оборачивается на двери, в которых стоит капитан.

– Я лучше почитаю, а, Богдан?

– Да ты не бойся, насчет малины пошутил: для риф мы понадобилась. Помнишь, как Незнайка стихи сочинял? На настоящую малину я б тебя и не взял… Ну-ка, ну-ка… – вдруг заинтересовывается капитан, подходит к Алине. – Получила разрешение залезть в архив! Впрочем, да. Забыл, у тебя ж безотказное средство. – Тон Мазепы вдруг меняется, становится холодным, желчно-презрительным, взгляд нарочито подробно скользит по Алине сверху донизу, словно по выставившей себя на продажу проститутке.

Алина оценивает и интонацию, и взгляд, встает, лепит капитану пощечину.

– Два – ноль, – констатирует он. – Это ты хочешь, значит, сказать, что спишь со мною исключительно из чувства любви? Интересное признание. Знаешь, ради него я готов получать по морде хоть трижды на дню, – и обнимает Алину, кружит ее по кабинету,

Алина отбивается, но недолго.

С большой неохотою оторвавшись от Алининых губ, капитан произносит:

– А на дело ты со мной все-таки поедешь. Бумаги не убегут. А уж если, взялась изучать положительного героя да описывать…

– Эгоист ты, а не положительный герой, – вздыхает Алина, запирает документы в сейф и идет вслед за любовником.

Пижон Мазепа выставил на крышу своего «шевроле» не «шевроле» синюю мигалку (этот трюк Алина тоже видела в кино, видел наверняка и капитан), врубил сирену, скрытую за никелированной решеткою радиатора и выехал на осевую.

– Что новенького? – спросила Алина.

– Я тебя люблю, – ответил Мазепа.

– Этой новости, – заметила Алина, взглянув на запястье, – уже тридцать девять часов. Несвежая новость. И не вполне достоверная. Я про убийство.

– Как не вполне достоверная?! – возмутился капитан.

– Ну, Богдан! – сморщила Алина носик. – Я, между прочим, серьезно.

– А я, что ли, шучу?

Алина надулась.

Минуты через три капитан не выдержал напряженного молчания.

– А что там может быть новенького? Видели убийцу практически все, даже ты. А какой толк? Это, знаешь, не приметы. Единственный ход – покопать, cui bono, то бишь кому выгодно.