Николай Чергинец - Приказ №1

— Помню, конечно.

— А ведь о том, что мы должны пойти на конспиративную квартиру, знали только четыре человека, в том числе и Чарон. Это я выяснил чуть позже и уже тогда подумал, что не мешало бы нам его проверить. Но не успел, пришлось срочно уехать. Так что, если не возражаешь, давай поручим кому-либо из наших товарищей проверить Чарона. Чем черт не шутит.

— Ну что ж, не возражаю. Думаю, Алимов сделает это быстро и хорошо.

— Вот и прекрасно, — согласился Михайлов и предложил: — Пошли ко мне ночевать, заодно и поговорим толком.

— А поесть у тебя найдется?

— Обязательно. Мои хозяева даже бульбой почастуют.

— Ишь ты, — засмеялся Мясников, — скоро уже и белорусский язык будешь знать.

— Что белорусский, он ведь сродни русскому. Вот напомни, когда придем — расскажу, как я английский выучил.

У выхода их дожидался Алимов.

Мясников сказал:

— Роман, ты сегодня свободен. Завтра встретимся у меня, я дам тебе одно поручение. — Он повернулся к Михайлову. — Как будем добираться?

— Пойдем пешком. Здесь недалеко, подышим свежим воздухом.

В доме было тепло и уютно. От печи тянуло чем-то вкусным, словно хозяева знали, что будут гости, и специально готовились к их приходу. Но когда Михайлов и Мясников разделись и сели за стол, на котором уже стояли наваристый борщ, чугунок с парившей картошкой, тарелки с солеными огурцами и помидорами, мочеными яблоками, графинчик с наливкой, Антон Михайлович пояснил:

— Сегодня у нашего Алексея день рождения. Вот мы и решили со старухой отметить. Дожидались вас, Михаил Александрович, а тут и еще гость такой дорогой.

Хозяева хорошо знали Мясникова и не скрывали доброго расположения к нему. После того как выпили по стопке и закусили, Мясников спросил:

— Алексей пишет?

— Да, вчера два письма получили. Одно он писал полтора месяца назад — почта сейчас плохо работает, а другое отправил недавно, — пояснила Елена Петровна и кончиком платка утерла набегавшую слезу. — Ой, тяжко там ему, бедному, холодно да голодно...

— Перестань! — одернул жену хозяин — Война, кругом народ мается. Скажи спасибо, что жив.

— Где он сейчас? — спросил Мясников.

— Под Ивенцом, — угрюмо ответил Антон Михайлович и потянулся за графинчиком. — Давайте еще разок за него выпьем, может, икнется хлопцу, а думы о доме всегда душу согревают...

Засиделись в тот вечер допоздна. Говорили о войне, о связанных с нею тяготах, а когда Михайлов сказал, что Мясников останется на ночь, хозяева предложили: постелят ему на диване в комнате, где они ужинали. Но Александр Федорович отказался:

— Нет-нет, спасибо! Мы устроимся с Мишей у него, заодно и поговорим. Не часто доводится побыть вдвоем.

Хозяева приготовили в боковушке вторую постель — на полу. После короткого спора Михайлов все-таки заставил друга лечь на кровати. Лампу погасили и какое-то время лежали молча. Но вскоре Мясников нарушил молчание:

— Миша, сколько тебе лет?

— Скоро стукнет тридцать два, — и засмеялся. – А что?

— Да ничего, просто подумалось, что тебе довелось испытать за это время. Мне кое-что рассказывал Исидор Любимов. О тебе ведь в Иваново-Вознесенске целые легенды ходят.

— Иваново-Вознесенск сделал из меня революционера, — задумчиво проговорил Михайлов и вдруг предложил: — Хочешь, расскажу?

— Конечно.

— В пятом году мне пришлось переехать из Петербурга в Москву. Стал работать в Московском комитете партии. Но в начале мая был командирован в Иваново-Вознесенск. Там были сконцентрированы крупные силы рабочего класса. Условия жизни и работы — очень тяжелые: изуверская система штрафов, разных поборов, издевательства. Люди темные: по народному образованию Иваново-Вознесенск занимал во всей России одно из последних мест. Основательно сам засел за литературу, особенно — за работы Ленина. Удалось изучить историю революционной борьбы не только в России, но и в других странах, много времени уделял военной науке. Одним словом, и многое понял, и многому научился. Познакомился с Афанасьевым, Ноздриным, Варенцовой. Милые и добрые люди, настоящие революционеры. Мы создали регулярно действующие кружки, один из них даже был прозван Академией — так много давал он в деле обучения рабочих. Обзавелись типографией, которая печатала партийные издания, листовки, бюллетени. Мы их широко распространяли. Мне самому приходилось в то время очень много писать. Дальше — больше. Начали создавать отряды рабочих, которые именовались милицией. Обучили их владеть оружием, тактике уличных боев. Даже организовали производство оружия своими силами. Когда в декабре в Москве вспыхнуло вооруженное восстание, я с группой иваново-вознесенских и шуйских рабочих немедленно выехал туда. Сражались на баррикадах Красной Пресни, на Триумфальной площади...