Андрей Иванов - Разбой на Фонтанке

– Мы осмотрели все в радиусе пятидесяти метров, – произнес второй.

Ларин посмотрел на Дукалиса:

– Дай сигарету, Толян.

Старший лейтенант протянул пачку капитану.

– Куда теперь? – спросил Дукалис.

– Поехали в «контору».

Понтон тронулся по Фонтанке в сторону Невы…

– Андрей Сергеич, – обратился Соловец к Боренко, – имелись ли жертвы во время предыдущих налетов на катерщиков?

– Нет. Каждый раз грабили подгулявших насосов, но никого не убивали. И мне кажется, они на сей раз тоже не собирались никого убивать. Не надо было Сергею лезть на этих пиратов с кулаками.

Боренко увидел подъехавших к пристани туристов.

– Извините, прибыли мои клиенты, – сказал катерщик.

Соловец протянул ему визитку:

– Вот моя карточка, позвоните, если вспомните еще что-нибудь, имеющее отношение к делу.

– Вы поговорите с Сашей. – Боренко кивнул на катер Твердякова. – Он тут работает дольше, чем я.

– Спасибо.

– Не за что.

Простившись с Боренко, Соловец подошел к катеру, кабину которого Твердяков красил в темно-синий цвет.

– Здравствуйте, – сказал оперативник.

– Добрый день.

– Майор Соловец Олег Георгиевич, Уголовный розыск, – представился милиционер.

– Твердяков Александр Николаевич. Вы, наверное, по поводу ограбления катера?

– Да. Вам известно что-нибудь об этом?

– То же, что и всем.

– Вы давно здесь работаете?

– Третий год.

Разговаривая с Соловцом, Твердяков продолжал красить катер.

– Нам известно, что в последнее время совершено несколько подобных преступлений.

– Последнее время – да. Раньше здесь никогда такого не было.

– Как вам кажется, кто может быть причастен к ограблению?

Твердяков задумался, на некоторое время оторвался от работы, потом вновь окунул кисточку в банку с краской.

– Думаю, кто-то связанный с речным делом. Должен сказать, вокруг пристани и катеров околачивается много всякой швали.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду бомжей, авантюристов, разных темных личностей.

– Можете назвать кого-нибудь конкретного?

– Советую прошерстить брошенные катера возле яхт-клуба.

– Зачем?

– Летом там обычно живут бездомные. Не исключено, что в одном из таких катеров находится бандитский притон.

– Любопытно…

– Познакомитесь с речным делом поближе, и не такое узнаете.

Твердяков нанес последний мазок и, отступив на пару шагов, осмотрел проделанную работу.

– Возьмите мою визитку, – сказал Соловец. – Звоните, если узнаете что-нибудь относящееся к ограблению.

– Обязательно.

– Всего доброго.

– До свидания. Заходите.

Этим летом бомжи Степаныч и Петрович устроились рабочими в Эрмитаж. Работа была непыльной – переносить ящики с экспонатами из хранилища в выставочный зал и обратно. Делать это приходилось не часто, большую часть времени товарищи потягивали пиво в подсобном помещении. Близость к искусству облагородила друзей, в разговорах бомжей появились велеречивые обороты. Часто они рассуждали о живописи и скульптуре, споря о преимуществах и недостатках различных школ и направлений.

В четверг Степанычу и Петровичу выдали зарплату. Приятели решили отметить это событие с размахом. Вечером, пройдя через чердак, они разместились на крыше музея, прихватив с собой пару бутылок водки, пару стаканов, колбасу, хлеб, луковицу и квас.

Перед Петровичем и Степанычем распахнулась панорама вечернего Петербурга. По Неве тянулись баржи. По набережным сновали машины. Дворцовую площадь пересекали стайки туристов.

– Красота… – вздохнул Петрович.

– Живописно, – согласился Степаныч.

Расстелив на крыше газету, приятели начали подготовку к застолью. Когда колбаса, хлеб и луковица были порезаны, Петрович откупорил бутылку и наполнил стаканы.

– За искусство, – сказал он.

– За непреходящие ценности, – поддержал коллегу Степаныч.

Друзья выпили. Степаныч поперхнулся и закашлялся. Петрович несколько раз ударил товарища по спине.

– Первая колом, вторая соколом, – сказал он.

– Это точно, – прохрипел Степаныч, сделав несколько глотков кваса.

– Вот такие дела… – произнес Петрович, хрустя луком.

– На следующей неделе много работы будет.

– Это почему?

– Выставка из Франции приезжает. Этот, как его… Моне.

– Хороший художник, – со знанием дела сказал Петрович.

– Традиционалист?

– Нет, импрессионист.

Петрович вновь наполнил стаканы.

– Импрессионисты у нас на третьем этаже висят, –