Анатолий Степанов - Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)

Казарян нашел аптечку и перевязывал смирновского клиента. Увидев входящего Смирнова, бодро сообщил прямо-таки радостную новость:

— Ты ему кисть насквозь прострелил. Повезло ему, что пуля не застряла. Я рану хорошо продезинфицировал, так что скорее всего гангрены не будет.

— А мне насрать, будет у него гангрена или нет, — злобно заметил Смирнов и раненому: — Говорить можешь?

— Могу.

— Вы с мертвым твоим напарником по всему — деловые. Как получилось, что и на воле под вертухаями ходили?

— За месяц до окончания срока с нами беседу беседовали.

— И бабки хорошие предлагали за то, чтобы вы узкопленочных караулили, — продолжил его рассказ Смирнов. — Сколько ты уже здесь?

— Второй сезон, — доложил раненый и вдруг спросил:

— Ну, как там, в Москве?

— Ты что, меня знаешь, сморкач? — удивился Смирнов.

— А кто вас по Москве не знает?

— Видишь, Рома, я среди уголовщины, как Наталья Фатеева в партийных кругах, — он глянул на Арнаутова, который уже пошевелился. — Тебе задание, Арнаутов. Похоронишь стрелка, если он вдруг медикам понадобится, пусть сами отрывают, приберись здесь, пол помой, за раненым поухаживай и сиди, жди.

— Чего ждать-то? — спросил раненый.

— Кирюхе твоему ждать, конечно, уже нечего. А тебе с вертухаем — суда. Ну, поговорили. Рома, легкий шмон, и в дорогу.

Казарян знал дело: все помещение прошерстил изящно и быстро. Собрал небольшой урожай: помимо ранее обнаруженных трех автоматов и пистолета Макарова надыбал пару «Стечкиных», еще одного «Макарова», упаковку лимонов и, к собственному удивлению, наган.

— Наган-то чей? — спросил Смирнов.

— Мой, — признался Арнаутов. — Наградная вещь.

Обвешанный оружием, как белорусский партизан после удачной операции, Казарян вопросительно посмотрел на Смирнова.

— Сейчас мы их покинем, — пообещал Смирнов. И остающимся: — Лучший для вас выход: не дергаться, не искать связей, не бежать неведомо куда, а сидеть и ждать. По счастливой для вас случайности крови на вас нет. Сидите, ждите и ясно понимайте, что вышки не будет. Адье, дерьмо собачье.

Во дворе Смирнов подошел к мотоциклу, стоявшему у террасы, отвел его в сторону и, повернув ключ зажигания, наступил на педаль. Машина радостно взревела. Смирнов выключил мотор и попросил Казаряна:

— Дай-ка мне автоматик, Рома. С полным диском.

Он положил мотоцикл набок, взял переданный Казаряном автомат и, приложившись, дал две очереди крест на крест по мотору, по баку, по колесам. В окошке дома осторожно явилось личико Арнаутова — любопытствовал, что произошло. Увидев, понял и исчез со страшных смирновских глаз долой.

Казарян аккуратно, как и положено с оружием, уложил в зад «газона», перекладывая тряпьем и рухлядью, сначала два автомата (один оставил при себе), затем пистолеты Стечкина, пистолеты Макарова и наган. Упаковку лимонок нежно закутал в позаимствованную в сенях стеганку, а взрыватели в тряпице припрятал в бардачок.

— Ты вроде все, как к консервации, приготовил, — ворчливо заметил Смирнов. — А нам с тобой надо на изготовке быть. Еще один автомат мне под ноги положи и пяток лимонок снаряди для мгновенного использования.

— Раньше не мог сказать! — разозлился ленивый Казарян, которому опять предстояло суетиться.

— Раньше мог сообразить! — резонно возразил Смирнов.

— Дисков тебе сколько? — спросил из-под брезента Роман.

— Два. В машинке и запасной. И четыре лимонки. Я их по карманам распихаю. А себе одну возьми для понта. Все равно ты с гранатой, что заяц с берданкой.

— То же мне наука — кусок железяки швырнуть подальше, — ворчал Казарян, пристраивая под первым сиденьем автомат и запасной диск. Сел рядом, ввинтил взрыватели в пяток лимонок, четыре передал уже устроившемуся у баранки Смирнову. Наблюдая, как тот распихивал гранаты по карманам, понял вдруг: — Жрать хочется!

— И выпить, — добавил Смирнов и тронул «газик» с места. Нешибко переваливаясь, «газон» отправился по сносной дороге в долгий путь. — Палы эти мерзкие проедем и устроим пикничок. Кстати, который час, Рома?

— Пять без семи, — глянув на свои наручные, по-штатски ответил Казарян. — День какой-то бесконечный.

Через час они устроились у ручейка. Расстелили брезент, домовитый Казарян достал пакет с едой и двумя чистыми салфетками, разложил на них огурцы, по три крутых яйца, по куску хорошо прожаренного холодного мяса, открыл две бутылки боржоми и разлил по кружкам. Для начала попили водочки, горло промочить. Молча расколупывали яйца. Вдруг Казарян сморщился, тоненько застонал сквозь до хруста сжатые зубы.