Анатолий Степанов - Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)

— Ты дальше смотри, ты вокруг оглянись! — азартно кричал Смирнов.

Казарян и дальше посмотрел, и вокруг оглянулся. Пней этих среди обгорелых палок было великое множество, их, казалось, было больше, чем палок. Теперь, осмотрев все это мертвое хозяйство, приказал Казарян:

— Объясняй.

— Неужто не врубился? — удивился Смирнов. — Весной сюда пришел мощный лесоповальный отряд, повалил и обработал многолетний кедрач, за лето немыслимое это богатство — многие миллионы кубометров ценнейшей древесины — было вывезено, а поздним летом или ранней весной строго по-научному, так, чтобы не задеть еще нетронутые массивы с учетом ветра и возможных дождей, был устроен аккуратный пожар мелколесья и пустых пород. Тогда же подается рапорт о колоссальном ущербе народному хозяйству, нанесенном огненной стихией, которая погубила многие и многие сотни квадратных километров векового кедрача! Дальше объяснять?

— Не надо, — решил Казарян. И так все было ясно. — Кто?

— Кто, кто, — слегка подвял Смирнов. — Высоко еще не заглядывал, но заглядывать придется очень высоко. Многомиллионное же дело, Рома, требующее серьезнейшего материального обеспечения, множества техники, людей и, главное, — полной безнаказанности. Высоко надо заглядывать, высоко!

— Молоденький наивный прокурор Володя заглянул?

— Только попытался, Рома.

— Теперь мы с двумя пукалками взялись за дело.

— Э-э-э, не скажи, армянский пессимист! Есть шухер, есть бездарно проваленная операция отвлечения, есть такие ляпы, а я постарался о них оповестить всех, кого можно и нельзя, которые ясны и понятны всем. Сейчас они начнут сдавать исполнителей по одному, чтобы ими обозначить потолок. Только не знают: живыми или мертвыми.

— Все-таки тебя шлепнуть и проще, и экономичнее, и эффективнее.

— В твоем варианте есть резон, — согласился Смирнов. — И я думаю, они его попытаются реализовать в параллель с первым, о котором я говорил.

— И это почему-то тебя мало беспокоит…

— Рома, ты просто прикинь: кто они и кто я — подполковник Смирнов!

— Господи, началось! Смирновское хвастливое нахальство!

— Не хвастливое, а азартное, Рома. Без него в нашем деле долго не проживешь.

— Сойдемся на такой формулировке: ты — расчетливый наглец и немного, ну совсем немного, Саня, показушник.

— Тебе виднее, — великодушно согласился Смирнов. — Поехали дальше.

Прошлогодний пал был еще ужасней. Ко всем своим красотам он и вонял. Вонял не пеплом, не углем, не золой — вонял древесным трупом. Запах разлетающейся органики забивал все запахи. Смирнов и Казарян были любопытными посетителями таежного морга.

А в остальном — все как и в первом случае. Наработка была тугая.

— Это последний, прошлогодний, — дал пояснение Смирнов.

— Сейчас же мы двинемся к сегодняшнему, который еще только собирается гореть? — спросил догадливый Казарян.

— Неинтересно с тобой, — обиделся Смирнов. — Ты через ход перескакиваешь.

— Ты поменьше павлиний хвост распускай и красуйся. Тогда у меня времени не будет догадываться, — посоветовал Роман.

— Посоветовал? — язвительно спросил Смирнов.

— Посоветовал.

— Теперь, если тебя это не затруднит, прислушайся к моему совету.

— Стоит ли?

— Стоит, стоит. Достань-ка «Вальтер» из внутреннего кармана куртки и, будь добр, засунь его за пояс.

— А что — могут быть инциденты? — уже серьезней поинтересовался Казарян.

— Не неизбежны, но вполне вероятны.

— Нет, не простил ты мне павлиний хвост, — догадался Роман, засовывая «Вальтер» за ремень. Подвигался туда-сюда, дважды нагнулся. — Кто может встретить? Что за контингент?

— Скорее всего вертухаи. Лесорубы дело сделали, древесина, наверняка, вывезена, сейчас ждут они только подходящих погодных условий, которые по долговременному прогнозу будут дней через десять — двенадцать.

— Следовательно, там три-четыре человечка? — спросил Казарян.

— Во всяком случае не более пяти.

— Мы их не боимся, Саня. Поехали.

«Газик» миновал второе черное лесное кладбище и вскоре приблизился к кладбищу Зеленому. Зеленое кладбище еще не стало кладбищем, оно было местом проведения казни, плахой, на которой рубили не головы, а стволы. Свежие кедровые пни еще кровоточили белой кровью.

Неподалеку от дороги стояла, как правофланговый, свежерубленого бруса сторожка-коттедж, от которой шли в линию прямоугольники из того же бруса — фундаменты уже ликвидированных стационарных палаток.