Фридрих Незнанский - Волга впадает в Гудзон

— До этого, так следует понимать, он вас не видел? — вмешался Вячеслав Иванович.

— Не-а… Я как раз с рынка приехал, привез, что заказывали, и, как велено было, к Слепцовым понес… Они за сараюшкой базарили, я услышал — и туда. Ну и увидел… А там этот змей лысый как начнет орать!

— Из-за вас?

— Ну да… Не понравилось ему, что народу много. А мне и того больше не понравилось — я что, дурак? У меня баба больная, пацаны сопливые еще. Словом, Шурке, когда отошли, я отдал, чего купить успел, и послал его куда подальше! А дальше ушел и знать не знаю, как они там со своими делами расковырялись. Не мое дело!

— И вам не пришло в голову, когда убили Мансурова, что ваши… знакомые имеют к этому отношение?

— Это меня не касается! — хмуро повторил Турчинкин.

…— Так пришло или не пришло? — В голосе Вячеслава Ивановича мелькнула злость.

— Ну пришло… — буркнул тот. — Только меня это не касается, с какой стати? Я и денег ихних ни копейки не взял, так даром и прокатал весь день на этот рынок чертов на своем бензине!

Турецкий перехватил взгляд Померанцева и вздохнул, потом пододвинул Алексею Алексеевичу снимок Карпухина:

— Взгляните, пожалуйста… Вам этот человек знаком?

— Он, — кивнул свидетель. — Змей этот лысый… А больше я ничего не знаю!..

Александр Борисович выключил записывающую аппаратуру и устало откинулся на спинку стула:

— Сейчас вам дадут протокол, прочтите его внимательно, если все правильно — распишетесь, следователь покажет, где именно. Давайте ваш пропуск и в ближайшее время, пожалуйста, никуда не уезжайте из дома: вы можете нам еще понадобиться.

— Отродясь никуда не ездил и дальше не собираюсь, мне работать надо, а не по отпускам разъезжать, — сообщил Турчинкин. — Только я уже все сказал, что знаю, еще-то я вам зачем?

За спиной свидетеля Померанцев красноречиво возвел глаза к потолку, демонстрируя своему шефу полное изнеможение.

Поручив Наташе проводить Турчинкина до дежурки на выход, Александр Борисович вернулся в кабинет и с удовлетворением отметил, что Грязнов без него времени зря не терял, накручивая диск городского телефона. Дождавшись, когда Вячеслав Иванович отдаст необходимые распоряжения, он кивнул головой:

— Ты прав. Карпухина надо брать, и срочно. Но каков наш главный свидетель, а? Ладно, что бог дал, то и есть, постановления я сейчас напишу. Валерий, кончай возиться с бумагами, быстро дуй в суд, пока рабочий день. Не забудь прихватить заключение экспертов по автоматам: один из «клинов» наш…

— С Украины пока молчок. — Завершивший очередной разговор Грязнов положил трубку. — Похоже, Слепцов-младший у нас теперь из важных свидетелей переместился в обвиняемые… Надеюсь, возьмут его без эксцессов…

— Яковлев исходит из того, что он вооружен, — напомнил Александр Борисович. — Надеюсь, Калина оправдает характеристику, данную ему Дубинским…

— А что папаша, по-прежнему утверждает, что единолично и собственноручно расправился с Мансуровым? — поинтересовался Померанцев, уже на ходу складывая в папку нужные бумаги.

Александр Борисович неодобрительно посмотрел на Валерия:

— Вот когда сам станешь «папашей», тогда и поймешь… — и, покачав головой, невесело добавил: — Жаль полковника, в любом случае пойдет за соучастие! Не мог он не знать, к чему готовятся его сынишка и бывший подчиненный.

— Подчиненный? — Вячеслав Иванович с удивлением посмотрел на Турецкого, который кивнул и пояснил:

— Во всяком случае, знакомы они точно были. Помнишь, Слепцов-старший уже после отставки участвовал в подготовке операции, в итоге которой были уничтожены боевики на минном поле? Среди консультантов находился и Карпухин как бывший подрывник. Думаю, полковник искренне считает себя виноватым в трагедии, поскольку наверняка сам и познакомил сына с нашим майором. Другой вопрос, как тому удалось втянуть парня в это дело, но, думаю, схожесть опыта сделала свое дело и несколько однобокое увлечение Федора Степановича Слепцова историей. Да, Валерий?

— По словам матери — да… И как вы все запоминаете, Александр Борисович? Я просто диву даюсь! — Померанцев восхищенно посмотрел на Турецкого. — Я насчет увлечения историей России в протокол даже вносить не стал, просто на словах между делом упомянул… Я вообще терпеть не могу допрашивать в таких ситуациях женщин, а уж матерей — в особенности…

— Нас ты, похоже, считаешь чуть ли не садистами, — сердито бросил Вячеслав Иванович. — Кто же, скажи на милость, это любит? Работа, однако, есть работа!