Фридрих Незнанский - Волга впадает в Гудзон

Дубинский осторожно взял кинжал в руки и поднес поближе к лампочке, дабы получше разглядеть узор из черненого серебра. Однако внимание его привлек поначалу желобок: Володе показалось, что выглядит он на фоне самого лезвия более тускло не из-за выделки, а из-за того, что на нем имеются какие-то мутноватые потеки… С чего бы это? Но как он ни крутил, как ни вертел кинжал, увериться или, наоборот, разувериться в их наличии так и не сумел. Уж больно узеньким оказался желобок!

И, поразмышляв еще немного, Дубинский решил отправить данную явно антикварную, но от этого не менее опасную штуку, помимо обычной техэкспертизы, еще и на химико-биологическую. Конечно, времени это займет больше, но на легкое и скорое расследование он с того момента, как увидел кинжал, рассчитывать перестал: даже если парень действительно псих, раздобыть столь дорогую вещицу ему все равно негде, а значит, существует некто, кто вложил ее в руки несостоявшегося убийцы. О том, сколько людей и по скольким причинам могут ненавидеть Мансурова и соответственно попытаться с ним разделаться, Владимир Владимирович Дубинский решил пока не думать…

Убрав кинжал в сейф, он тяжело вздохнул и включил компьютер: пора было браться за «бумагомарание», как он сам это называл, после чего, возможно, останется время и на то, чтоб вздремнуть хотя бы пару часиков: для этой цели у Дубинского имелась припасенная заранее и давным-давно раскладушка, хранившаяся в стенном шкафу. О том чтобы утром отправиться отсыпаться домой, он даже не помышлял… И был, разумеется, прав.

— Коломбо, ко мне! Дай сюда!..

Мохнатая черно-белая псина породы «медвежья лайка», разметав по дороге аккуратно собранные в пирамидку палые листья, со всех ног припустила к хозяину, сжимая в «улыбающейся» пасти белый мячик из войлока — свою любимую игрушку.

— Умница… — Мансуров потрепал Коломбо по загривку и совершенно по-мальчишески улыбнулся.

«По-мальчишески» — так подумал Всеволод Иванович Томилин, как раз в этот момент подходивший в сопровождении своего единственного охранника к небольшому особняку, наполовину скрытому все еще не потерявшим листья садом. Территория была обнесена высоким забором из металлических прутьев, позволявших видеть игры хозяина дома с Коломбо — его едва ли не единственной слабостью. С точки зрения Томилина, обносить усадьбу следовало на самом деле не прутьями, а по-настоящему глухим, желательно кирпичным забором.

Об этом он говорил Ренату еще несколько лет назад, когда поселок только строился. А Мансуров в ответ, как всегда, иронично усмехнулся:

— Чудак ты, Сева… Во-первых, поселок охраняемый. Во-вторых, вряд ли я стану бывать тут часто — это в основном для Лиды и ребят. В-третьих, если захотят, и через кирпичный забор достанут…

«Захотеть» с тех пор пытались трижды — если считать с тем эпизодом в клубе, на который Ренат Георгиевич, можно сказать, и внимания почти не обратил. Как-то обошлось… В одном Мансуров оказался прав: свои усилия те, кто пытался достать его, сосредоточивали вокруг офиса и городских апартаментов Мансурова — ясен день, потому что в особняке он бывал хаотично, в кругу семьи редко проводил больше двух-трех дней. Зато рабочий день Рената, когда не было, разумеется, экстраординарных ситуаций, шел по расписанию — четко, как часы. Расписание, а вместе с ним и маршруты, по которым он разъезжал на своем «лендровере», менялись не реже раза в неделю.

— Ну все, Коломбо, все!..

Ренат Георгиевич увидел Томилина, которого в этот момент охранник как раз впустил на территорию, и, кивнув ему в сторону входа в особняк, ласково потрепал прыгавшую вокруг хозяина собаку. Его интонации Коломбо различал прекрасно и, тут же успокоившись, помчался впереди Мансурова к дому.

В холле их уже ждал поднос с двумя чашечками дымящегося кофе, который в доме Мансурова умели варить как нигде: Всеволод Иванович, всю жизнь страдавший от пониженного давления, не уставал гадать над семейным рецептом напитка, от одной чашечки которого лично он получал заряд бодрости не менее чем на полдня. Однако секрет его приготовления Лида, жена Рената, хранила ничуть не хуже, чем ее муж коммерческие тайны. И только посмеивалась над попытками Томилина вызнать его.

— Ну что, — Ренат отхлебнул немного кофе и искоса глянул на своего зама, — придется ехать к господам прокурорам — то бишь следователям.

Он перевел взгляд на старинные напольные часы, украшавшие холл в числе прочей мебели.