Фридрих Незнанский - Криминальное наследство

Зато одна из тяжелых створок парадного входа распахнулась сама, едва капитан, выбравшись из нелепо смотревшегося на этом фоне потрепанного «жигуленка», преодолел беломраморные ступени числом семь… Вопреки ожиданиям здесь его встретил не охранник, а обыкновенная пожилая женщина, тоже абсолютно не сочетавшаяся с окружающей обстановкой. На женщине было простое серое платье и белый фартук, напомнивший Олегу о далеких школьных годах.

— Проходите… — Она подняла на оперативника покрасневшие от слез, но в данный момент сухие глаза и отступила в сторону. — Здравствуйте… Лариса Сергеевна сейчас спустится…

— Здравствуйте… — Успевший переступить дворцовый порог Александров быстро огляделся.

Вопреки ожиданиям находился он не в холле, как это принято у нынешних богатеев, а в широком, устланном пушистым синим ковром коридоре, поначалу длинном и прямом, затем раздваивающемся и уходившем, судя по всему, в оба крыла дома. Справа и слева, за полупрозрачными раздвижными дверями, угадывалось по меньшей мере два помещения. Гостиные?.. Прямо напротив входа, там, где коридор исчезал в глубине особняка, висела огромная, писанная маслом картина: женщина в богатом старинном кринолине и украшениях — лица отсюда было не рассмотреть, но на странном портрете явно преобладали синие и голубые тона…

— Направо, пожалуйста, — тихо прошелестела встретившая его то ли горничная, то ли еще какая обслуга, и Олег послушно толкнул правую дверь, мягко поехавшую от его усилия в сторону.

На этот раз он предположил верно: за раздвижными дверями находилась гостиная, со всеми привычными для новорусского интерьера атрибутами: ярко пылающим камином, мягкой, обтянутой белой кожей мебелью и длинным баром у одной из стен. Убранство комнаты дополняли затейливо украшенные голубоватым тюлем и темно-синими, в цвет ковра, тяжелыми шторами французские окна, выходившие в голый, припорошенный снегом сад, и две белые, с каким-то тоже синим орнаментом двери: одна — в углу сразу за баром, вторая — справа от камина.

— Присаживайтесь, — устало произнесла женщина, кивнув Олегу на стоявшую напротив камина прямо посреди гостиной кушетку. — У Ларисы Сергеевны врач, он сейчас уйдет, и она спустится…

— Врач? — Олег заинтересованно глянул на свою немногословную собеседницу. — А она в состоянии… э-э-э… пообщаться?..

— Да, ей уже лучше… Нам так неожиданно сообщили… Она уже спала…

— В новогоднюю ночь? — удивился капитан.

— Ну и что же? — Женщина подняла на него заплаканные глаза. — Сейчас пост, если вы не в курсе… Какие могут быть праздники до Рождества?..

— Так вы что же, — растерялся Александров, — по… по старому стилю живете?..

— Скорее, по церковному календарю! — сухо ответила она.

«Значит, и такой есть?» — подумал Олег, но задать в этой связи вопрос не успел. Не потому, что вдруг застеснялся своей необразованности: он никогда не стеснялся признаваться, если чего-то не знал. А потому, что как раз в этот момент распахнулась та дверь, что находилась справа от камина. За дверью, как выяснилось, была лестница, ведущая на второй этаж, а на небольшой нижней площадке этой лестницы стояла хозяйка дома, Лариса Сергеевна Дроздова-Сурина собственной персоной.

Неизвестно, было ли ее появление заранее тонко рассчитанным «спецэффектом», но если да, то желаемого она достигла: некоторое время Олег смотрел на хозяйку особняка молча и, кажется, даже слегка приоткрыв рот… Дело в том, что Лариса Сурина была не просто красива. Она была красива столь яркой, необычной для среднерусских широт красотой, что внешность этой высокой, хрупкой, закутанной в нечто воздушное и темно-красное женщины казалась чуть ли не выдуманной…

Похоже, сама Лариса даже не заметила того впечатления, которое произвели на капитана ее синие, в тон отделке комнаты, огромные глаза, черные спутанные кудри, падавшие до самого пояса, нежные тонкие руки, которыми она придерживала у горла свою одежду, напоминавшую костюм какой-нибудь феи… Внешность Суриной не портила ни отчетливая бледность, проступавшая сквозь персикового оттенка кожу, ни слегка покрасневшие, тяжелые веки над густыми черными ресницами.

«И такая баба — этому пожилому бычаре?! — невольно ахнул мысленно Олег, наблюдая, как Лариса, легко и непринужденно двигаясь, направляется к одному из кресел. — Да еще и явно его оплакивала, если дело дошло до врача… Неужели правда любит?.. Ну и ну!..»

— Простите, что заставила вас ждать, — негромко произнесла в этот момент Сурина голосом, лишенным всяких интонаций, опускаясь в кресло, которое тут же словно само плавно развернулось в сторону Александрова. — Здравствуйте…