В его собственном кабинете, который Алексеев делил с Юрой Синицыным, занимавшим аналогичную его собственной должность, было, к счастью, пусто, — очевидно, весть о приступе трудового энтузиазма у шефа до Юрки не дошла. Зато стоило Савве устало брякнуться за свой стол, как длинной, похожей на междугородный вызов трелью заголосил внутренний телефон.
— Алексеев у аппарата! — растерянно произнес Савва Васильевич.
— Саввушка, срочно к шефу! — заполошным голосом проверещала молоденькая секретарша Ирочка, забыв не только поздравить следователя с Новым годом, но и вообще поздороваться.
— К к-какому шефу?.. — обалдело поинтересовался Алексеев.
— Ты что, с луны свалился?.. К Роману Игнатьевичу, конечно!
— Ни хрена себе… — пробормотал Савва Васильевич. Но из трубки уже неслись короткие гудки, Ирочка отключилась.
Посидев за столом еще с минуту, Савва Васильевич пожал плечами, запер сейф, в который так и не успел положить документы, и, справедливо предположив, что как раз из-за документов-то его и вызывает внезапно объявившийся на рабочем месте Кузнецов, собрал бумаги в более-менее аккуратную пачку и, поднявшись, двинулся на выход.
Прокурор области, Роман Игнатьевич Кузнецов в молодости наверняка принадлежал к категории красавцев-мужчин, легко и без особых усилий (а возможно, и без особого желания) покорявших дамские сердца. Впрочем, и сейчас, в свои «около пятидесяти», он выглядел, что называется, «вполне-вполне»: приятное, с благородными чертами лицо, подтянутая фигура и пока еще легкая седина на висках, которая шефу очень шла.
Роман Игнатьевич славился своей выдержанностью и прекрасными манерами, приобрести которые исключительно за счет воспитания невозможно: необходимо помимо них иметь за плечами еще как минимум два-три поколения предков-интеллигентов, желательно дворян. На подчиненных он никогда не повышал голоса, более того, чем сильнее нагрешил провинившийся, тем вежливее становился Кузнецов. Так что этой его вежливости прокурорские боялись куда больше припадочных воплей кузнецовского предшественника.
— Проходите, присаживайтесь. С Новым годом вас. — Роман Игнатьевич с порога одарил Алексеева сдержанной улыбкой, кивнув следователю на стул для посетителей.
— С Новым годом. Здравствуйте, — пробормотал смутившийся Савва и, аккуратно поддернув форменные брюки, присел, одновременно протягивая шефу бумаги.
Удовлетворенно кивнув, тот нажал клавишу селектора:
— Ирина Геннадиевна, будьте добры, если не трудно, чашечку кофе для Саввы Васильевича. — Он пододвинул к себе документы и доброжелательно посмотрел на Алексеева. — Представляю, как вы устали. Выпейте кофе, пока я буду знакомиться с протоколами!
— Спасибо… — Следователь понял, что помимо воли краснеет, хотя на самом деле никакой особой трепетностью перед любыми вышестоящими товарищами не грешил. По счастью, Ирочка с подносиком, на котором дымилась чашка с бодрящим напитком, объявилась почти мгновенно, и в следующие пятнадцать минут Кузнецов, погрузившийся в бумаги, целиком и полностью отключился ото всего остального.
Наконец кофе был выпит, а документы внимательно просмотрены. Савва успел успокоиться, взять себя в руки и, дождавшись, когда шеф отодвинет от себя результаты трудов опергруппы, вопросительно на него уставился. И Роман Игнатьевич не обманул ни ожиданий, ни дурных предчувствий Алексеева.
— Что ж, — он задумчиво посмотрел на подчиненного и ободряюще улыбнулся, — мы тут посоветовались и пришли к выводу, что естественнее всего будет оставить это дело у вас… Думаю, при условии контроля Генпрокуратуры.
Кто такие «мы», Кузнецов не уточнил, да и какое это имело значение? «Черт побери!» — подумал Савва Васильевич, но вслух сказал совсем другое:
— Понимаю… А то, что убитый прописан в Москве и является владельцем столичного, а отнюдь не подмосковного банка, разве… разве не помешает?.. Я был уверен, что расследованием займется МУР…
Конечно, шеф понял его отлично. Да и что тут было не понять-то? Это ж кем надо быть, чтобы по собственной воле, да еще радостно, принять на себя заведомый висяк?! Ну почти заведомый: заказные убийства среди прочих дел по раскрытию, как известно, стоят последними в списке, а длятся зачастую годами. Особенно когда речь идет о столь значимой фигуре, как Сурин. Однако ни доброжелательность, ни вежливость Роману Игнатьевичу и тут ни на секунду не изменили, он и бровью не повел и с самым искренним видом (комар носа не подточит!) «успокоил» подчиненного:
Читать дальше