Фридрих Незнанский - Объявляется посадка на рейс...

— Время отмечается тогда, когда приедем на место.

Они вышли, сели в «Тойоту», припаркованную буквально возле дверей кофейни, и поехали по шумным, душным от разогретого палящим солнцем асфальта улицам.

Ехать пришлось недолго. Минут через двадцать машина остановилась возле остатков крепости в старой части города. Дальше начинались столь узкие улицы, что проехать по ним, не раздавив какой-нибудь лоток с товарами, было невозможно. Пришлось продолжить свой путь пешком.

Улицы старого города были похожи на лабиринт, от многочисленных магазинных вывесок рябило в глазах. В одном месте они вошли в крепость, как оказалось, чтобы сократить путь, и через несколько минут, выйдя из нее, очутились на другой улице. Она была не столь многолюдна, как предыдущая, и сверх всякой меры нашпигована разными мастерскими. Их распахнутые двери вели в глубь этих подозрительных помещений.

Наконец проводник вежливым жестом пригласил Корешкова войти в одну из таких дверей, что тот сделал с откровенной неохотой. Он уже и думать забыл про обещанное веселье. Обращал больше внимания на то, что находится вокруг. Как будут реагировать люди, если он окажется в ловушке и станет палить из пистолета? Придут ли на помощь?.. Думал — и не находил ответа.

Андрей оказался в мастерской по пошиву кожаных изделий, что можно было определить не глядя — по специфическому резковатому запаху. Помимо мелких вещичек, вроде кошельков и декоративных сувенирных безделушек, здесь была представлена женская одежда — от домашних тапочек до дубленок с вышивкой.

Дурсун о чем-то пошептался с подошедшим к нему хозяином лавки, низкорослым старичком с рябым лицом и косыми глазами. Тот предложил им пройти дальше. Они миновали несколько маленьких темноватых помещений. Корешков диву давался: снаружи посмотреть — небольшая постройка, а комнат тут видимо невидимо. Наконец проводник открыл очередную дверь, и они вышли на освещенный солнцем внутренний двор — характерное для восточного города сооружение.

Андрею не понравилось, что дверь за его спиной закрылась слишком поспешно. Можно подумать, будто он собрался бежать. Нет, пока бежать не намерен. Во всяком случае через мастерскую. Окинул взглядом забор, крыши. Все такое низкое, худосочное. Нет масштаба, ребята, без размаха живете. Если понадобится, он и отсюда сбежит.

Вокруг стола, расположенного почти в центре двора, стояла группа мужчин, человек шесть-семь. Двое из них играли в нарды. В одном из игроков Корешков сразу узнал Сафара Кемаля, старшего брата Мустафы.

Сначала собравшиеся не обратили на вошедших внимания, скользнув по ним равнодушными взглядами. Посмотрели и опять уставились на доску. Лишь Сафар, собравшийся бросать кость, на какое-то мгновение застыл, увидев Корешкова. Однако потом бросил кость и провел свою фишку. Пока же его соперник в свою очередь готовился бросить кость, Сафар жестом попросил Андрея подойти.

Корешков совершенно приблизился к столу. Пока он шел, Сафар, казалось, успел забыть о нем, с хищным азартом склонившись над доской. Вскоре завел свою последнюю фишку в «дом» и, закончил партию, победно вскинув руки.

— Ты знаешь эту игру? — с довольной улыбкой спросил он Корешкова.

Андрей молча кивнул, взял кость и бросил на доску, после чего провел фишку в соответствии с выпавшей четверкой.

— Сразимся?

— Можно, — согласился сыщик.

Сафар показал на освободившееся место напротив себя. Корешков сел, игра началась.

Оба соперника проявили себя мастерами своего дела, было видно, что они знают все приметы, сопровождавшие обычно действия умельцев: дули на кости, что-то нашептывали, в самые напряженные моменты плотно зажмуривали глаза, желая сосредоточиться.

Сгрудившиеся вокруг стола приятели Сафара страстно болели за своего соотечественника. Они вслух обсуждали шансы игроков, нимало не заботясь о том, что мешают им. Между тем партия близилась к концу. У обоих соперников на финише оставалось по одной фишке, причем Сафар отставал. И вот наступила его очередь взять кость. Лицо турка окаменело от напряжения. Окружающие притихли, не сводя с него глаз. Наконец, он сделал короткое резкое движение ладонями, кость упала, остановилась, и нетерпеливые взгляды болельщиков впились в нее.

— Шесть! Шесть! Шесть! — истошно завопили они, от радости чуть ли не обнимая друг друга.

Андрей озабоченно почесал затылок, дело осложнялось. Он взял кость, как положено в решающие моменты, подул на нее, словно остужая ее пыл. Радостные крики турков мешали ему сосредоточиться, сбивали его. Он потряс головой, будто пытаясь избавиться от наваждения, и решительно бросил кость на доску.