Фридрих Незнанский - Большое кольцо

Пришлось теперь пулей лететь к проходной, где ожидала красотка Эмма, переполненная желанием немедленно схватить его и увезти на Фестивальную улицу. И сбивчивые объяснения Александра о том, что у него экстренные дела, что ему в данный момент просто дышать некогда, что шеф наверняка уже поднял крик, потому что ждет его на срочное совещание, она восприняла по-своему — как очередной его повод отделаться от нее. Ага, и в прошлый раз — то же самое! Причем и способ-то он избрал довольно мерзкий, невнятный, немужской. Вот и тогда, в Гурзуфе… Напоминание было более чем неуместным.

— Ты еще пожалеешь, — шутливо, но с затаенной какой-то тревогой или печалью погрозила она ему пальчиком в тонкой перчатке. И, даже не потянувшись к нему губами, убежала к своей машине…

«Ну вот, интересно, а с чего ей быть, печали-то этой? Чего „девушке“ в принципе не хватает в жизни? Просто еще немного изворотливости и вообще весь мир у твоих прелестных ног…» — так думал Турецкий, бегом поднимаясь по лестнице, потому что Костя уже наверняка рвал и метал.

А впрочем, откуда ему, научившемуся все четко и строго раскладывать по соответствующим полочкам, было понять женщину, главное преимущество которой в отсутствии всякой логики? Ведь железная логика, особенно присущая людям его профессии, обычно крайне эгоистична, поскольку самодостаточна, как вещь в себе. «Ничего, перебесится… перебьется», — к такому окончательному выводу пришел он с высоты своего понимания.

Но все эти мимолетные мысли немедленно заслонила куда более важная: пока тут суд да дело, надо срочно переправить отснятую Эммой кассету к Славке, чтоб ее быстренько проявили и отпечатали снимки. Интересно, чего она там наснимала?..

Костя в самом деле был сердит, ибо телефон в кабинете Турецкого не отвечал, а Клавдия Сергеевна в недоумении разводила руками: только что был — и вдруг исчез.

А речь шла о том, что положение Александра Борисовича в данном расследовании весьма проблематично. В том смысле, что он вообще не имел права в нем участвовать по закону. Но ведь и соединять в одном производстве дела, связанные с провокацией, устроенной Рустаму Гусарову и с похищением Ирины Генриховны, а уж тем более с прекращенным по указанию московского прокурора Прохорова делом о похищении Фрадкина и аферы с десятком миллионов, никто сейчас не собирался. Таким образом, господин Саломатин мог официально интересовать Александра Борисовича лишь как один из фигурантов, проходящих по делу Гусарова. Это в том случае, если его участие в организации нападения на следователя еще будет доказано. Вот чем и может быть оправдано присутствие Турецкого при обыске в Уборах — но не больше. Все остальное — заботы Меньшова и Грязнова.

Словом, начали обговаривать план уже конкретных мероприятий.

Чтобы не попасть впросак, в Уборы надо немедленно направить оперативников для выяснения местонахождения господина Саломатина. Задействовать в операции сыщиков Дениса Грязнова не получится. Во-первых, свою работу они уже сделали — джип отыскали, а во-вторых, сотрудники «Глории», уже больше из уважения к Александру Борисовичу и чтобы поставить на деле жирную точку, в настоящий момент ищут гараж Сафиева, где — не исключено — может находиться и машина Рустама. А почему нет? Папа подарил, пусть папа немного и раскошелится. А Хасан Гусаров — человек небедный. Вот поэтому в Уборы и должны отправиться именно Славкины сыщики, так как обыск необходимо проводить обязательно в присутствии самого Саломатина. И когда уже процесс пойдет, вот тут и подъедут Турецкий с Ириной Генриховной, которой будет предоставлена возможность назвать имя и отчество человека, продержавшего ее взаперти целую ночь. А пока у Александра Борисовича оставались две проблемы — одна личного порядка, другая — все по тому же делу Гусарова. Надо было сорвать в буквальном смысле Ирину с занятий, и не меньше чем на полдня. Что весьма чревато — с ее-то характером и обязательностью! И кроме того, истекал срок, отпущенный Турецким Николаю Сафиеву. И тут уже он не собирался проявлять к подследственному никакого снисхождения…

Пока заседали у Кости, Клавдия Сергеевна отправила курьера на Петровку, 38, со срочным заданием Александра Борисовича. И когда Турецкий вернулся наконец в свой кабинет, чтобы позвонить и предупредить Ирину, а после мчаться в Бутырки, раздался звонок от Грязнова:

— Саня, я сперва не понял срочности твоего заказа, но мне сейчас принесли картинки… Саня, это нечто! Если бы, к примеру, вдруг адвокаты тех больших боссов взялись доказывать, что их клиенты между собой находятся в состоянии судебного противостояния, я бы и боссов, и их адвокатов закатал бы на такой срок, чтоб им… мало никак не показалось! Я теперь понимаю, Саня! Какие там судебные иски?! Помнишь, Чижик рассказывал? Ну Василий Иванович! Что ты! Боюсь только, что она рискует, раскрывая этакий семейный архив. Понимаешь, о ком? Ладно, чего вы там, на своем хурале-то, решили?