Александра Маринина - Седьмая жертва

Он будто мысли мой прочитал, усмехнулся так и говорит:

«Не сердись, Михална, это я так спросил, ради красного словца. Вот тебе деньги, купи мыла нормального и помойся как следует, чтоб кожа скрипела. Как помоешься – приходи снова сюда, я пока тебе одежду прикуплю, а то в твоих нарядах за стол садиться нельзя – кусок в горло не полезет, стошнить может».

Я было опять обидеться собралась. Чего это ему моя одежа не нравится? Я лично в ней уж пятый год хожу не снимая – и ничего. Но потом сообразила, что гордость проявлять сейчас не ко времени, а то насчет ужина передумает. Пусть одежду новую покупает, я ее надену сегодня разочек, а завтра толкну, опять же на выпивку будет. Ой, что это я? У меня же денег теперь целая куча, мне столько за год не пропить, тем более что я ж не пьющая какая-нибудь, не алкоголичка конченая, а так, выпиваю для души и поднятия бодрости духа.

Ну, может, меня кто и дурой считает, а только соображаловку-то я не потеряла. Ты, говорю, мил человек, одежку-то мне сразу прикупи, я ее домой снесу, там помоюсь и сразу в новое наряжусь. А то что ж мне на чистое тело это старье напяливать. Опять же переодеваться здесь Негде, разве что в платном сортире, но там грязно. Говорю, а про себя думаю: как ты есть чумовой, то веры тебе никакой нет. Я, как послушная овца, попрусь Домой мыться, вернусь, а тебя и след простыл. Чего ради тогда я, спрашивается, надрывалась, воду переводила, ноги терла, пока туда-сюда моталась? Нет уж, ты давай денежки выкладывай на мою новую одежу, ежели тебе приспичило, а я с ней уйду. И если ты смоешься, то у меня хоть тряпки останутся. Нет, как говорится, дура-дура – а умная. Меня не проведешь, на кривой козе не объедешь.

Он, видать, тоже не дурак, чумовой-то этот. И не жадный. Ладно, говорит, Михална, пойду в магазин, куплю тебе что поприличней, в новом и вернешься.

Только ты в магазин со мной не ходи, а то продавцы все от страха под прилавки попрячутся. Я уж сам как-нибудь справлюсь, на глазок. Я снова обидеться надумала, но быстро отошла. Чумовой – чего с него взять.

Сказано – сделано. Пошел он в магазин, вернулся минут через тридцать с большими пакетами. Я, пока его ждала, в округе пошастала, несколько бутылок нашла и в сумку спрятала. Пригодятся. Венька Бритый там же сшивался, насчет вечера спрашивал, говорил, у Тамарки день рождения, она сегодня наливает. Я на всякий случай сказала, что забреду. А то получится, что нахвастаюсь ему про ужин с чумовым, а тот меня продинамит. С голоду, конечно, не помру, но лучше у Тамарки на халяву кусок сцапать. Хотя какой там кусок, у Тамарки этой, сама еле-еле концы с концами сводит, только на выпивку и хватает, так что на именинах ейных если на что и можно рассчитывать, так на полстакана.

Но и то хлеб.

Короче, схватила я пакет, буквально из рук у чумового выдернула, и бегом домой. Благо живу рядом совсем, в Малом Власьевском переулке. Прискакала к себе, пакеты раскрыла и давай тряпки разглядывать. Да-а-а, доложу я вам, не ожидала я такого. Можно подумать, он меня в валютный ресторан вести собрался. Чумовой – он и есть чумовой. Нет, ну вы подумайте, даже трусы купил и лифчик. Каково, а? И колготки. В общем, до конца я все рассматривать не стала, мне и так с первого взгляда стал понятен этот… как его… ну в газетах-то часто про него пишут… Во, вспомнила! Уровень притязаний. А чего вы удивляетесь? Что я газеты читаю? Так я ж их подбираю, где кто бросит, и на пол стелю или там на ящик, или на стол, где стакан ставлю. Глоток выпьешь – и смотришь перед собой, ждешь, как пойдет да где уляжется. А перед тобой-то как раз и газетные статьи. Поневоле глаза в текст утыкаются.

В общем, отправилась я в ванную, прихватила с собой мыло и шампунь, которые тоже в пакете лежали. Намылась в полное удовольствие. Все ж таки куда лучше себя ощущаешь, когда тело чистое, это точно. Волосы прямо пучками из головы лезут, лохмотья в руках остаются. Когда я голову-то мыла в последний раз? Месяц назад, кажется, а то и больше. Вы не думайте, что я неряха, я ее специально редко мою, потому как волос сильно лезет, особенно когда моешь. А так, если его совсем не трогать и даже не расчесывать, он еще держится.

Вышла я из ванной, стала тряпки на себя натягивать. Вроде все впору, даже белье. Жаль, посмотреться некуда, зеркала нету. Почему нету? Так разбили.

Венька Бритый и разбил в прошлом году, напился, сволочь, драку с Тамаркиным хахалем затеял, они зеркало и уронили. А новое покупать – денег жалко. Если лишняя копейка завелась, так ее лучше пропить… То есть, я хотела сказать, купить выпивку и друзей позвать, посидеть в теплой обстановке. Вы не думайте, я не пропойца какая-нибудь, я бы даже еще работать смогла, только зачем? Пенсию мне назначили по полному моему праву, а что я еще не старая – так это ничего не значит, я на вредном производстве с восемнадцати лет. Ну, насчет вредного производства – это я так, в переносном смысле, хотя, если вдуматься, работа в театральном коллективе как есть вредная. Целый день репетиции, по вечерам спектакли, и все время впроголодь. Этим-то, примам-балеринам, куда легче, они дай бог один спектакль в неделю танцуют, а нам, кордебалету, каждый день пахать приходится. Прим-то много, а кордебалет один. Нам, балетным, в тридцати три года пенсия полагается, пусть спасибо скажут, что я до тридцати пяти на ихней сцене ногами махала. Так что моя пенсия хоть и небольшая, но кровью и потом выстраданная и вполне заслуженная. И то сказать, я попервости после балета на железную дорогу пошла работать, диспетчером: Хорошенькая была – ужас, мужики так и вились.