Виктор Пронин - В позе трупа

— Леонард! — простовато произнес Пафнутьев, едва возникнув на пороге. — У тебя потрясающая способность появляться в самый интимный момент. Мы все готовы были уже кончить, а тут твой звонок. Что происходит?

— Происходит, — кивнул Анцыферов, услышав лишь последние слова Пафнутьева. — Кто там у Дубовика?

— Задержали одну гниду поганую… Некий Амон. Думаю, что это тот самый…

— Это хорошо, — перебил его Анцыферов. — Это хорошо, Паша, что ты думаешь. Будем думать вместе.

— Тогда начинай думать ты. — Пафнутьев без приглашения сел, но не к приставному столику, нет, он позволил себе опуститься в кресло у книжного шкафа, сразу давая понять, что готов к разговору свободному, без жестких служебных ограничений. Пафнутьев сел в кресло в распахнутом пиджаке, верхняя пуговица рубашки у него всегда была расстегнута, а галстук всегда немного приспущен. Все это создавало впечатление легкости, непосредственности, а кроме того, Пафнутьев держался за такой вот стиль, зная, что это очень не нравится Анцыферову, у которого узел галстука неизменно подпирал острый кадык.

— Паша, — Анцыферов подошел и сел в соседнее кресло. — Паша, скажи, мы с тобой соратники?

— Да! — твердо ответил Пафнутьев. — Соратники по совместной борьбе с организованной преступностью.

— Я не о том, — поморщился Анцыферов с досадой. — Я хотел спросить о другом… Мы с тобой единомышленники?

— По гроб жизни! — заверил Пафнутьев и, кажется, даже выпучил от усердия глаза.

— Паша, — укоризненно протянул Анцыферов. — Остановись, прошу тебя. Все серьезнее, чем ты думаешь.

— Этого не может быть!

— Почему?

— Потому что я обо всем думаю чрезвычайно серьезно, — ответил Пафнутьев. И сколько Анцыферов ни всматривался в его глаза, он не заметил и тени улыбки.

— Ну хорошо… — Прокурор встал, прошелся по кабинету, зачем-то выглянул в окно, снова подсел к Пафнутьеву. — Этого… Как его… Амона… Паша, его надо выпустить.

— Не понял? — Пафнутьев откинулся на спинку кресла.

— Да, Паша, да.

— Почему?

— Потому, — ответил Анцыферов.

— Звучит убедительно… Он? — Пафнутьев указал пальцем в потолок.

— Да.

— И тверд в своем скромном пожелании?

— Как никогда.

— Дал сроки?

— Никаких сроков.

— Немедленно?

— Чем скорее, тем лучше.

— Для кого?

— Для всех нас. В конце концов, что за ним? Драка в ресторане? Штрафани его как следует, на полную катушку, и пусть катится ко всем чертям! Из города можно выпихнуть, карточку завести…

— Как на дворового хулигана?

— Вот именно. Как на невинного шалунишку.

— У этого шалунишки руки по локоть в крови.

— Есть доказательства?

— Будут, — слукавил Пафнутьев, не решившись сказать об отпечатках пальцев на куртке убитого, в отделении у Шаланды, и подумал — из сейфа документы надо срочно убрать, не то пропадут. — Будут, — повторил Пафнутьев.

— Вот когда будут, тогда и бери его, касатика. Тогда и сажай его в камеру смертников. А сейчас… Оформляй драку в ресторане и отпускай. Это важно для тебя ничуть не меньше, чем для меня. Грядут перемены, Паша.

— Как?! Опять?!

— Я же попросил тебя — кончай хохмить. Я говорю о переменах в нашей с тобой жизни. Как тебе этот кабинет? Нравится?

— Ничего помещение, — Пафнутьев окинул взглядом прокурорские апартаменты. — Зеркал маловато.

— Когда вселишься — добавишь.

— Неужели такое может быть? — захлебнулся Пафнутьев от счастья.

— К тому идет, Паша. И вот что я тебе еще скажу… Такие шансы в жизни случаются не слишком часто, можно сказать, что с каждым отдельным человеком они случаются только раз. Или сейчас, или никогда. Взгляни наверх… Там сидят люди, которые в нужную минуту сделали правильный выбор, поставили на ту лошадь, на которую нужно было ставить. Других достоинств у них нет, на этот счет никто не заблуждается. Кто-то назовет их выбор преступным и будет прав. Я даже готов согласиться — некоторые совершили криминальный выбор. И лошадь, на которую они поставили…

— На жеребца они поставили. На сивого мерина.

— Пусть так, Паша, пусть так. Но он почему-то выигрывает, этот сивый мерин. А умные, тонкие, справедливые, законопослушные граждане, озабоченные судьбой России, почему-то ничего не могут с ним поделать. Ты не знаешь почему?

— Знаю. Потому что он наш клиент?

— Может быть. Но пока — мы его клиенты. И он нас дрючит, как хочет. И оставим это. Мы договорились?

— Да, — как-то слишком уж легко ответил Пафнутьев. И этим заронил в душу прокурора новые сомнения.