Миермилис Стейга - Шаги за спиной

– Понятия не имею, – пожал плечами почтальон.

– У меня еще есть кое-какие неясности, – немного помолчав, продолжал Розниек. – В своих показаниях вы утверждали, что дверь в Межсаргах, когда вы туда явились и обнаружили Каролину Упениеце мертвой, была раскрыта.

– Да, так это и было, – утвердительно закивал головой почтальон.

– Но Леясстраут утверждает, что когда он ночью уходил, то захлопнул дверь за собой. Инспектор Каркл и врач тоже подтверждают, что нашли дверь запертой.

– Леясстраут? Это еще кто такой?

– Вы незнакомы с ним? Впрочем, сейчас это неважно. Так как же все-таки с дверью? Она была открыта или закрыта?

Почтальон с ответом не спешил.

– Память у меня неважная, – наконец сказал он. – Может, что-нибудь и перепутал. Теперь начинаю припоминать. Вроде дверь действительно была закрыта. Да, да, но зато окно… окно было раскрыто. Вспомнил, я через окно и влез. Потому и пуговица, которую подобрали там, могла оказаться моей.

– Куда вы так торопитесь? – усмехнулся Розниек. – До пуговицы мы еще дойдем. А сейчас у меня такой вопрос: во время осмотра места происшествия вы утверждали, что Упениеце никаких писем не получали. Помните?

– Еще бы не помнить, я им писем не носил. Розниек провел жирную черту на листе бумаги, лежавшем перед ним.

– А куда же девались три письма, посланные Катрине Упениеце из Риги?!

Почтальон долго морщил лоб.

– Откуда мне знать? Что мне на почте дают, то я и разношу. А если они где-то пропали, то я за это не отвечаю. Мне чужие письма ни к чему. А может, бедной Катрине никто их и не посылал. – Почтальон, похоже, был встревожен всерьез.

Розниек достал из ящика стола продолговатую толстую тетрадь в коричневой обложке.

– Узнаете эту книгу? Это ваш журнал регистрации заказных отправлений. Он взят из архива почты. Вот здесь, – он раскрыл журнал на странице, заложенной полоской бумаги, – зарегистрировано адресованное Катрине Упениеце заказное письмо, и тут ее расписка в получении – поддельная. Кто это сделал?

Почтальон выпрямился точно от удара хлыстом.

– Неправда, неправда! – закричал он, отмахиваясь обеими руками. – Я всю жизнь честно зарабатывал свой хлеб, никому зла не делал! А теперь меня хотят обвинить в том, что я лишал двух одиноких женщин единственной радости – писем! Так опозорить старого человека! – Почтальон вдруг побледнел и стал задыхаться. – Мне плохо!.. Воды, ради бога, воды… – Дрожащими руками он поднес ко рту стакан воды, налитый ему Розниеком.

В приемной прокуратуры стояла тишина, хотя народу набралось порядочно.

Дверь кабинета открылась, и на пороге появился прокурор.

– Все ко мне? – спросил он, взглянув на часы. В четыре заседание бюро райкома партии. О том, чтобы успеть пообедать, не могло быть и речи.

Чета старичков, как видно, приехавшая из отдаленного селения, встрепенулась. Старушка подтолкнула супруга.

– Да, да, уважаемый товарищ, нам очень надо поговорить с вами! – поспешно отозвался старичок.

– Хорошо, хорошо, приму, – успокоил стариков Кубулис и попросил присутствующих предъявить повестки. Четырех из них вызвал следователь Розниек.

– Так, так, – задумчиво просматривал он голубенькие бланки. – На 13.00, на 14.00, 15.00… – Прокурор еще раз бросил взгляд на часы. Странно, Розниек всегда очень точен, никогда не заставляет людей ждать.

В углу сидел почтальон из Юмужциемса.

– А вы, гражданин, к кому? – обратился к нему прокурор Кубулис.

– Жду, меня следователь вызвал, – запинаясь, сказал он.

– Мария! – Кубулис шире распахнул дверь канцелярии. – У Розниека есть кто-нибудь?

Стук пишущей машинки прекратился, и звонкий девичий голос ответил:

– До обеда был один старик. Больше никого не видела.

– Не этот ли гражданин? – Кубулис показал на почтальона.

Девушка встала из-за своего столика и подошла к двери.

– Похоже. Так он что же – по второму разу?

– Да, мне что-то с сердцем стало нехорошо. Следователь сказал, чтобы я посидел, пока не позовет. Вот и сижу, – безнадежно махнув рукой, сказал почтальон.

– После вас к следователю кто-нибудь входил?

– Да, высокий такой мужчина со светлыми волосами и палкой. Хромой.

– И не выходил еще?

– Не видал. Я все время тут сидел.

Кубулис вошел в канцелярию и притворил за собой дверь.

– Розниек у себя в кабинете?

– Должен быть у себя, – ответила секретарь. – Вроде не уходил.

– Люди его ожидают с часу дня.

– А чего же они молчат? – Мария быстрым шагом направилась в кабинет Розниека. Сквозняк с треском захлопнул не прикрытую до конца дверь канцелярии. Одновременно раздался пронзительный крик. Кубулис вбежал в кабинет и в оцепенении замер.