Алексей Макеев - Одержимый

– Неужели все ваши?

Хозяин, в котором самом явно было намешано немало всякой крови, неторопливо и с достоинством ответил сильным, густым голосом, в котором отчетливо слышался южный акцент:

– У нас, которые тут, все дети наши. Мы тут ни от кого не отворачиваемся. Так уж заведено. Голодный – накормим. Крыши нет – приютим. Потому у нас и сирот не бывает. Закон главный не тот, что на бумаге, а тот, что в сердце.

– Хорошо сказано, – кивнул Гуров. – А я вот тут как раз из-за того, что на бумаге. Вообще профессия моя такая – сплошные бумаги. Протоколы, акты экспертизы, отчеты... А в промежутках между бумагами еще и преступников приходится ловить.

Марат в ответ на это важно покивал большой головой, как бы давая понять, что вполне оценивает сложность оперативной работы.

– Прошу в дом! – объявил он затем. – Мужчина должен работать, но он должен и отдыхать, восстанавливать силы. Кусок сочного мяса и стакан вина с дороги – что может быть лучше? Прошу вас, дорогие гости!

Мужчины вошли в дом. Здесь все было устроено так, чтобы показать прочность и основательность хозяина. По всем комнатам носился аппетитный запах жареного мяса. Обедать расположились в комнате, широкие окна которой выходили прямо на морское побережье. Видимо, летом вид отсюда был великолепный, но сейчас море выглядело сердитым и опасным, как разъяренный зверь. Впрочем, разнообразные яства, теплая компания, золотистое вино, огонь в очаге и волнующееся море за окном – все вместе это имело какую-то особенную прелесть. Видимо, хозяин учитывал это, когда планировал, где расположить столовую.

После обеда в войсковой части Гуров еще не успел проголодаться, но отнекиваться от угощения не стал. С дипломатической точки зрения это был бы полностью неверный ход. Поиски могли бы затормозиться в самом начале. На юге очень щепетильно относятся к подобным вещам.

Не обошлось, разумеется, и без цветистых тостов, которыми поочередно обменялись хозяин и гости. Однако при первой же возможности Гуров постарался перевести разговор на конкретную тему. Ему показалось, что Марат тоже не прочь побыстрее разделаться с длинными церемониями и вообще с гостями, которые на самом деле таковыми не являлись, а вообще были людьми не слишком для него удобными.

– Хороший у вас городок, – заметил Гуров. – Дай Бог ему процветать и дальше. Но меня лично не будущее сейчас интересует, а прошлое. Вы же все время здесь живете, Марат? Не припоминаете, что за воинская часть здесь стояла в прежние времена?

– Извини, дорогой, не припоминаю, – с сожалением ответил хозяин. – Видел я здесь, конечно, и солдат, и офицеров, но редко. А может быть, все дело в том, что другие времена были? Это нынче если мужчина с оружием, если солдат, то к нему относишься с повышенным вниманием. А раньше ведь если солдат, то как считалось? Самая мирная профессия на земле! Так нам говорили, разве нет? И тогда солдаты по улицам с автоматами не ходили. Пройдет сторонкой, незаметно, и все. Нет, не было здесь части, не припоминаю. Хотя, может быть, кто постарше помнит? Я ведь в те времена совсем молодой был, сам служить должен был. Не служил, правда, – у меня на иждивении больная мать была и тетка, и куча племянников... Освобождение получил, отсрочку, значит... Ну, это старая история, тебе не интересно. Хотя вот что... Военкомат у нас тут имелся. Только сейчас тех людей, что там служили, и не найдешь, наверное... Нет, есть один! Реваз Челидзе, прапорщик! Он за личные дела отвечал. И он местный. Наверняка он что-то должен знать про воинскую часть. Прямо сейчас к нему и поедем. Он уже старый совсем, слепой, у сына живет.

– А ты уверен, что с памятью у него все в порядке? – с беспокойством спросил Гуров.

– Не уверен, – спокойно ответил Марат. – Но про военных он лучше всех знает. Если не он, то я уж и не знаю, кто.

Выпили еще по чарке и поехали искать бывшего прапорщика. Реваз Челидзе оказался, действительно, старым, едва передвигающимся без посторонней помощи человеком. Он и в самом деле давно ослеп и плоховато слышал, но разума еще не потерял. Выслушав рассказ Марата и просьбу Гурова, он пожевал беззубым ртом и после долгого раздумья выдал:

– Была у нас часть. Она за городом находилась, туда, к горам ближе. Про нее мало кто знал, потому что она не похожа была на другие части. Их там всего полтора десятка человек было. Прапорщик, два офицера, да с десяток солдат. Занимали они двухэтажный дом. Они там и жили, и аппаратура у них там стояла. Они какой-то специальной связью занимались. Эта часть недолго просуществовала, всего года три, по-моему. Потом ее потихоньку расформировали. Никто и не заметил, потому что их и прежде не особенно слышно было, а потом тут в Абхазии всякие такие события начались – ну, вы знаете – и вообще никому ни до чего стало. А часть такая была.