Николай Леонов - Защита Гурова

Иван сообразил, что ребята припугнули девок, усмехнулся, налил стакан минералки, протянул женщине:

– Выпей, успокойся! Я скажу, никто тебя, дуру, не тронет!

– Вот счастье-то! – Лялька начала судорожно пить, облилась и, отряхиваясь, якобы случайно, расстегнула блузку, открыв пышные груди.

Ивану стало смешно, он протянул руку, потрепал одну из грудей.

– Ляля, ты же знаешь, я умный мужик, застегнись.

– Уж и не мила? – Она прикрыла кофточку.

– Дурочку не валяй, мила не мила! – Он почувствовал желание и отошел в сторону. – Работа у меня.

– Сейчас ночь, людям спать положено. – Она оглядела Ивана. – Хотя ты вроде и не ложился. Я надергалась, знаю, ты не пьешь, шла к тебе, дрожала, глоток сделала. Ваня, мне выпить необходимо.

– Пей, но у меня нету, не держу.

– Расскажите вы ей… Цветы, мол! – Лялька расслабилась, похорошела, легкой походкой направилась к серванту, на котором стояла початая бутылка коньяка, лежали фрукты.

– Забыл. Приятель заходил, мы обедали.

– Знаю я тебя, монаха! – Лялька налила в бокал коньяка, выпила, хрустнула яблоком, повернулась лицом к Ивану, распахнула кофточку, подняла тяжелые, еще не дряблые груди. – Замиримся? И я уйду, забуду, не знала никогда, даже не видела!

Иван заколебался не оттого, что хотел эту полупьяную женщину. Просто она предлагала самый простой выход.

Почувствовав его нерешительность, Лялька бросилась к Ивану, начала его раздевать, повалила на кровать и буквально изнасиловала.

Вскоре он женщину выпроводил, предупредив, чтобы она свои последние слова не забывала.

Еще не было и семи утра, когда Станислав проснулся от телефонного звонка, был чертовски зол, так как вставал обычно в восемь, последний час был самый сладкий. Станислав открывал глаза каждые десять-пятнадцать минут, с восторгом отмечал, можно еще подремать. А тут – грубо, неинтеллигентно, раньше семи! Злость его сменило любопытство, кто может звонить? Никто из группы в эту ночь не работал.

– Слушаю, – произнес он как можно миролюбивее.

– Из Склифосовского говорят, – сквозь треск и шум донесся женский голос. – Вы Ячко? Вас просят срочно приехать.

– Еду! – ответил он, вскакивая и натягивая брюки.

– Кофе успеешь? – крикнула из кухни жена.

– Когда в планетарий начнут вызывать, – пробормотал он, надевая плащ, раскладывая по карманам ключи, пистолет и наручники.

Москва еще не проснулась окончательно, «Мерседес» летел по полупустым улицам. В мозгу свербили последние слова генерала о необходимости беречь Гурова. Ну, Склифосовского – не морг, хирургию и реанимацию мы проходили.

Станислав чуть не сбил бросившегося к машине инспектора ГАИ и вскоре увидел за спиной «канарейку». «Разочарование вас ждет, господа хорошие», – подумал Станислав, пересек Садовое в неположенном месте, встал у Склифосовского, побежал в приемный покой, кого-то оттолкнув, он навалился на барьер и сказал:

– Моя фамилия Крячко, от вас сейчас звонили!

Но приемная Института Склифосовского не то место, где можно кого-то напугать или удивить. Немолодая сестра что-то писала, подняла на Станислава красные кроличьи глаза и, продолжая писать, спокойно спросила:

– Вы к кому, гражданин?

– Да откуда я знаю?.. Позвонили…

– Он ко мне! – Инспектор ГАИ положил Станиславу на плечо руку в перчатке.

– Отойди, – прошептал Крячко, чуть шевельнув губами.

– Ячко приехал? – спросила молоденькая девушка, прижимая к груди папку с бумагами, появляясь из бокового прохода.

– Приехал! – Станислав отшвырнул руку инспектора, подбежал к сестре.

– Быстрее! – Сестра засеменила по лестнице. – С ума можно сойти! Больной не дает делать переливание крови, пока не явится какой-то Ячко. А у самого уже и пульса нет, кровью истек.

– Кто? Как фамилия?

– Псих ненормальный – его фамилия! – Сестра бежала по длинному коридору. – Нам приносят истекающего кровью человека, мы у него фамилию спрашиваем? Входите!

Крячко вошел в палату, белые халаты расступились. Станислав увидел серое лицо, клок черных волос, торчащий нос, узнал Котова.

– Делайте переливание! Немедленно! – кричал какой-то толстяк, судя по его пунцовому лицу, у него крови было предостаточно.

– Переливание, Гриша! – сказал Крячко. – Иначе ты не сумеешь мне ничего сказать и сорвешь операцию.

– Какая операция? – кричал красномордый. – Кровь немедленно, мы его до операционной не довезем! Какой идиот распорядился привезти его в палату? Его следовало класть на стол немедленно. И кровь! Кровь!