Николай Леонов - Пять минут до расплаты

– Если здоровье поправить, мышцу покачать – милости просим. Обслужим со скидками, по льготному тарифу.

– Уж лучше вы к нам, – ухмыльнулся на приглашение Крячко. – У нас вообще все задаром, особенно поправка здоровья.

Они поднялись по лестнице, открыли тугую металлическую дверь и глубоко вдохнули в легкие свежий воздух. После спертой потно-металлической атмосферы спортзала сырой осенний воздух показался особенно вкусным. Правда, Крячко тут же вытащил сигарету и, повернувшись спиной к разгулявшемуся к вечеру ветру, прикурил ее.

– Ну и какие у тебя мысли, Стас? – поеживаясь от холода, спросил его Гуров. Ему тоже очень сильно захотелось курить, но он сдержался и не стал просить у Крячко сигарету.

– Какие тут могут быть мысли? – раздраженно ответил тот, выпустив изо рта длинную струю табачного дыма. – Все ходим вокруг да около. Сейчас не думать требуется, а трясти. Во-первых, надо срочно найти сутенера Сурика. Растегин сказал, что он так и занимается эскортом. Тушино опять же надо прочесывать, искать, где жила эта Лизка-Белка. Правда, там уже участковые работают, но неплохо бы им еще кого в помощь подключить. И попробовать отыскать риэлторскую фирму в Медведково с ее подругой… Агнией, кажется.

– Ты, Стас, прямо как маршал Жуков. Армию налево, две дивизии направо, танковый клин посередине… Нет у нас ни сил, ни средств, ни пехоты, ни конницы, чтобы Тушино вместе с Медведково под гребенку причесать. Растегин, кстати, еще и про Солнцево поминал. Или это ты сказал?.. А отсюда следует, что надо действовать не штыком, а умением, как нам дедушка Суворов завещал, – задумчиво поправил товарища Гуров. – Вот насчет сутенера Сурика ты абсолютно прав, и, думаю, у нас есть товарищ, который нам в этом деле поможет.

– Это кто такой? – осведомился Крячко.

– Зовут его Вадиком Гоштынским, – сообщил ему Гуров. – Надеюсь, помнишь такого?

– Это же майор из ОМОНа, такой крепкий и резкий, – чуть задумавшись, припомнил Крячко. – А он-то здесь при чем?

– Был когда-то крепким и резким, – с сожалением сказал Гуров. – В последней командировке в Чечню БТР, на котором он ехал, наскочил на мину. Серьезное ранение, контузия… Долго лечился, едва не комиссовали, однако все же оставили в кадрах, правда, перевели на более спокойную работу.

– И где же в наших милицейских пенатах располагается эта спокойная работа, Лева? Укажи пальчиком, и я тоже туда пойду проситься, – хитро глянул на товарища Крячко.

– В полиции нравов, господин полковник, – торжественно доложил Гуров. – Если хочешь, Стас, я могу похлопотать о передислокации тебя на фронт борьбы за чистоту отношений.

– Вот только этого не надо, – испуганно замахал руками Крячко. – Чем по Тверской проституток собирать и шляться по притонам, я уж лучше за тушинскими да за солнцевскими бандюганами погоняюсь.

– Вот и Вадим такого же мнения. Встретил его – ругается на чем свет стоит. Боевой майор, вся грудь в орденах, а бьется за нравственность и «облико морале» молодого и не очень поколения. Клянется, что с удовольствием бы поменял всю эту бодягу на две Чечни, но назад ходу нет. Как народ говорит: попала собака в колесо – пищи, но беги. И мы тоже, думаю, еще побегаем и по Тушину, и по Медведкову, и по Солнцеву.

На последнем слове Гуров как бы запнулся и закончил его уже медленно и по слогам: Солн… це-ву… Он неожиданно замер на полуподъеме руки, на полуповороте головы. Лев Иванович словно боялся спугнуть боязливую птаху, случайно присевшую на ветку на расстоянии вытянутой руки. Одно движение – и она стремглав упорхнет и исчезнет среди деревьев.

Крячко, зная своего товарища, также на всякий случай принял позу статуи. Правда, продолжалось это не очень долго, так как сигарета, догорев до фильтра, выдала малоприятный аромат жженой синтетики. Он необидно выругался под нос, бросил ее под ноги и придавил подошвой. После этого Крячко по новой вошел в неподвижность, при этом внимательно поглядывая на Гурова. Он знал, что в такие моменты мешать мыслительному процессу товарища не стоит.

– Стас, ведь Тиму Зеленскому было двадцать девять лет? – неожиданно деревянным голосом спросил Гуров.

– Совершенно верно, двадцать девять, – подтвердил возраст убитого Крячко.

– А двадцать девять минус одиннадцать получается как раз восемнадцать, – пробормотал под нос Гуров. – И выходит, что именно после первого курса…

Лев Иванович еще с минуту стоял недвижно, а потом, не говоря ни слова, опустив голову, решительно направился к машине. Усевшись за руль, он еще пару минут молчал. Только когда Гуров зашевелился и полез в карман, сидевший рядом Крячко осмелился нежно заметить: