Фолькер Кучер - Вавилон-Берлин

Его отражение в зеркале все еще не вызывало к себе особого доверия, но, по крайней мере, теперь он чувствовал себя свежим.

Затем полицейский вернулся в комнату Шарли и оделся. Вынув из кармана пиджака расческу, он зачесал назад влажные волосы.

После этого он отправился в кухню. Там тоже никого не было, но стол был накрыт к завтраку. Часы показывали половину десятого. Так долго Гереон не спал уже целую вечность.

Он задался вопросом, где могла быть Шарли. И Грета, ее подруга. Наконец он все понял.

Конечно! В «замке»! Шарли ведь работала каждое воскресенье.

Рат поставил на плиту воду и положил кофейные зерна в кофемолку на стене. Он решил выпить кофе, а потом поехать в отель и привести себя в порядок. «Опель» должен был все еще стоять внизу, перед дверью. Пора было отвести его в Управление. Комиссару нужно было еще придумать легенду для автобазы – по какой причине он оставил автомобиль у себя на ночь. Но у него уже появилась идея. Какое-нибудь наблюдение, преследование подозреваемого – полицейская служба имела наготове множество невероятных версий.

Он услышал, как во входной двери повернулся ключ, и вскоре в дверь кухни просунула голову Шарли.

– Выспался? – спросила она и помахала бумажным пакетом. – Я купила булочки.

– А тебе не нужно на работу? – удивился ее гость.

– Я спросила Бёма, не могу ли я взять отгул за переработку. Он согласился. – Стенографистка села за стол и разорвала пакет. – Но тебе сегодня лучше появиться в «замке». Геннат уже спрашивал о тебе.

– Это явно порадует старика Бёма, да? Если у меня будут неприятности? – Рат налил кипящую воду в фильтр.

– Мне кажется, вам надо как-то поговорить. Будет лучше, если вы будете сотрудничать, вместо того чтобы думать, как насолить друг другу.

Гереон поставил кофейник на стол и сел рядом с девушкой.

– Может быть, мне тогда и ему рассказать все, что я рассказал вчера тебе? Если уж разговаривать с ним начистоту.

В его интонации явно сквозил сарказм, но Шарли не обратила на это внимания.

– Почему бы и нет? – спросила она.

– Ты это серьезно?

– Возможно, Бём не совсем тот человек, но кому-то в Управлении ты должен рассказать эту историю. Может быть, Геннату.

– Кроме шуток? [40] Нем. «Dem vollen Ernst?» – игра слов: данное словосочетание можно перевести еще и как «Полному Эрнсту?».

Риттер проигнорировала и этот его каламбур.

– Во всяком случае, тому, кому ты можешь довериться. Лучше всего иди сразу к Цёргибелю. Говорят, у тебя с ним хорошие отношения.

– Говорят в столовой?

– Я не шучу, Гереон! Поставь все точки над «i»! Это твой единственный шанс – если ты хочешь снова смотреть в зеркало, не страшась этого.

– Для этого, наверное, будет достаточно побриться.

– Я опять же говорю серьезно! Если ты хочешь, чтобы Бруно Вольтер понес заслуженное наказание, если ты хочешь, чтобы прекратились все эти грязные делишки, если ты хочешь справедливости, то ты должен выложить всю правду. Другого пути нет. Или ты хочешь всю свою оставшуюся жизнь упрекать себя в том, что покрывал убийцу?

– У меня почти нет доказательств. К тому же всего за несколько дней у меня накопилось такое количество должностных проступков! Другие не совершили бы столько и до пенсии. Неважно, кому в Управлении я расскажу эту историю – с моей карьерой в полиции вряд ли что получится.

– Может быть. – Девушка сказала это совершенно невозмутимо. – Возможно, они тебя даже уволят. Ты должен с этим смириться.

– Хороший совет, спасибо! Но я все-таки полицейский. Я не учился ничему другому.

– Ты можешь стать частным детективом.

– Шпионить за неверными женами? Быть телохранителем какой-нибудь звезды UFA? Премного благодарен!

– Иногда жизнь не оставляет выбора.

– Черт подери, Шарли! Что я натворил! Если бы я пару недель назад все тебе откровенно рассказал, вероятно, это не зашло бы так далеко.

– Если бы да кабы… Я терпеть не могу эти слова. Все есть как есть. Будь реалистом. Случилось – значит, случилось.

– Это звучит достаточно жестоко.

– Жизнь – это вообще жестокая штука, господин комиссар.

– Ты на все смотришь так фаталистически? Даже на то, что было между нами? Тот же принцип: случилось – значит, случилось?

Прежде чем ответить, Риттер немного задумалась.

– С тех пор как мне исполнилось семнадцать, я перестала рыдать из-за мужчин, – сказала стенографистка. – Я тогда еще поклялась себе, что со мной это больше никогда не случится. – Она посмотрела на Рата тем холодным взглядом, которого он так в ней боялся. – Но я не сдержала свою клятву. Из-за тебя, нехороший ты человек, я рыдала! И ты думаешь, я хочу, чтобы это повторилось?