Фолькер Кучер - Вавилон-Берлин

Дверь ему открыл Вайнерт.

– О, вот так сюрприз! – воскликнул журналист и улыбнулся ему. – Мужчина, который втюхал мне труп в качестве убийцы!

– Перестань, ты ведь тоже считал мою теорию убедительной! – огрызнулся Гереон.

– Даже очень. Но, похоже, я ошибся.

– Да, теперь мы это знаем. Могу я, тем не менее, войти?

– Ну конечно. – Бертольд отошел в сторону. Все выглядело как обычно. Они сели в столовой за пустой стол. – Для ужина еще немного рано. Может быть, чаю?

– Лучше кофе.

Вайнерт подошел к кухонной стенке, поставил на огонь воду и стал молоть кофе.

– Что тебя привело ко мне? – спросил он. – Новые эксклюзивные разоблачения? Если это так, то надеюсь, они на этот раз более достоверны.

– Оставь! Ты не так уж сильно пострадал от этой истории. Все газеты опубликовали ее. А «Абендблатт» на день раньше.

– Ты прав. «Утка», которую публикуют все, – это уже, собственно говоря, не «утка».

Рат посмотрел по сторонам. Элизабет нигде не было видно.

– Мою бывшую комнату уже сдали? – спросил он.

– Нет. Она закрыта и забаррикадирована, как имперский банк. Можно подумать, что Бенке хранит там самые большие английские ценности.

Чайник начал свистеть. Гереон проследил за тем, как его бывший сосед осторожно наливает кипящую воду в кофейный фильтр.

– А где наша любимая хозяйка? – спросил полицейский.

– Должна сейчас прийти. Она пошла что-то купить. Может быть, вы еще вместе поужинаете, если она простила тебя, сердцеед ты наш! Всего лишь обычный визит дамы!

– Я спорю, что у тебя такое происходит каждый вечер.

– Ну да. Наш брат тоже стареет. Но я не позволю хозяйке испортить мне удовольствие, это уж точно.

– Тогда просто будь осторожен! Последствия могут быть ужасными!

– Иногда мне кажется, что она уже давно что-то заметила. Она только не решается меня вышвырнуть. Может быть, она боится оказаться героиней какой-нибудь скандальной истории, которая попадет в «Абендблатт».

– В любом случае она не побоялась того, что ее может задержать криминальная полиция.

Мужчины рассмеялись. Вайнерт разлил по чашкам кофе. Рат почувствовал, как горячая жидкость побежала по его телу, прогоняя усталость, которая то и дело пыталась одолеть его.

– А чего ты хочешь от нее?

– Личные дела. То есть, вообще-то, отчасти рабочие. Но ничего, что могло бы касаться свободной прессы.

– Хотя свободная пресса обычно решает это сама. – Бертольд допил свой кофе. – Но тебе повезло. Я спешу. Так что никто не будет подслушивать.

Он встал и протянул комиссару руку.

– Рад был тебя повидать. Если у тебя еще будет интересная информация, дай мне знать.

– Как, ты хочешь просто оставить меня одного? Я же постороннее лицо!

– Но ты полицейский… – Вайнерт задумался. – Верно, ты прав, это безответственно. Я запру свою комнату.

– Я обещаю тебе, что буду честно ждать здесь Бенке. А если это будет слишком долго, то напишу ей послание.

Журналист вышел. Рат слышал, как он захлопнул дверь своей комнаты – наверное, взял там шляпу и пальто – и как потом защелкнулась тяжелая входная дверь в квартиру.

Гереон подлил себе еще кофе. Он пристально смотрел в свою чашку. Часы на стене громко тикали, и комиссар нетерпеливо ерзал на стуле. У него были более важные дела, чем ожидание здесь своей прежней хозяйки. Вообще-то, было бы достаточно забрать телефон.

Рат подошел к своей прежней комнате и подергал за ручку. Вайнерт был прав: дверь была заперта.

Где Бенке хранила ключи?

Может быть, в своих собственных апартаментах?

Полицейский пошел назад в кухню. Дверь, которая вела на половину Элизабет, была всего лишь прикрыта – это он заметил еще раньше. Здесь Гереон чувствовал себя еще более неуютно, чем в кухне. Если бы хозяйка застала его здесь, ему бы пришлось объясняться. Он прислушивался к каждому шороху, пока искал гостиную, прежде всего – к повороту ключа в тяжелой двери. Сначала он попал в спальню, а потом, наконец, нашел и то, что искал.

Рат бывал здесь только однажды. Примерно недель шесть тому назад, когда подписывал договор об аренде. Тогда Бенке сразу привела его в эту странную гостиную. С одной стороны, она выглядела как совершенно обычная комната, где было много плюша, по моде времен кайзера, а с другой – это было нечто напоминающее военное святилище, занимавшее всю стену. В центре висела большая картина, написанная маслом, на которой был изображен Гельмут Бенке в униформе прусского унтер-офицера. Под ней – сабля с черно-белыми кистями, которая была передана его вдове, и повсюду его военные фотографии. У мемориальной стены стоял секретер, из которого она тогда достала ключи от комнаты.