Генерал перевернулся, и Смирнов его обшмонал. «Беретта» в сбруе под мышкой, «бульдог» в особом кармане на голени, нож для метанья, бебут и, естественно, никаких бумажников с документами. Вторично прошелся по генералу. Профилактически.
— Я так думаю, что всяких там ампул для красивого расставания с жизнью у тебя нет? — почти утверждающе поинтересовался Смирнов.
— Мужик мужиком, — не отвечая, заговорил о своем генерал. Он все рассматривал Смирнова. — Вот только глаза волчьи.
Неожиданно, как статуя командора, явился Кузьминский. Спросил, глядя не на них, а на три желтых пятна по зеленому полю:
— Они все там?
— Там, там, — резко прервал начинавшиеся интеллигентские психологические переливы Смирнов. — Ты на секунду опоздал, Витя. И если бы не решение нашего генерала взять меня живьем для того, чтобы потерзать всласть, была бы у тебя в спине большая дырка. И еще две рядом. Тебе есть за что поблагодарить генерала, Витек.
Кузьминский без размышлений носком тяжелого башмака ударил генерала по ребрам.
— Вставай, — посоветовал генералу Смирнов. — А то Кузьминский разойтись может, не любит он вашего брата.
Генерал вскинул туловище, подобрал под себя ноги, поднялся. Смирнов продолжал сидеть на траве — уж так устал, слов нет. Теперь генерал рассматривал Смирнова сверху.
— Как тебе это удалось, Смирнов? — задал, наконец, главный вопрос генерал-плейбой.
Смирнов, постанывая от напряжения, тоже поднялся. Был он на полголовы выше генерала — шагнул, развернулся: колченогий, неуклюжий — пожилой с излишним весом мужик. Мужик мужиком.
— Ты все свои карьерные годы по математическим формулам в сферах воевал, а я с сорок второго на земле воюю. И еще: ты, как всякий гордый дурачок из конторы, твердо убежден, что всю Россию за яйца держишь, что ты всюду в нашей стране хозяин, так вот фуюшки, хозяева здесь мы! — за время монолога Смирнов окончательно пришел в себя и закончил сугубо деловито. — Сколько с тобой было? Включая тех, что дырки закрывали? Девять?
— Девять, — устало подтвердил генерал Дима.
— Трое, значит, здесь, — Смирнов кивнул на топь. — Четверо, что нас в бутылке закупоривали, у подполковника Махова, восьмой, надо полагать где-нибудь под кустами спеленутый отдыхает, а девятого я прикончил, генерал. Извини, другого выхода не было. Или я его, или он меня.
— Куда вы меня сейчас? — спросил плейбой Дима.
— На шикарный ужин по случаю удачной охоты. — Не то в шутку, не то всерьез ответил Смирнов.
По-осеннему быстро смеркалось. Идти, не прячась, не торопясь, тореной тропкой — одно удовольствие.
— Я год назад у топи табличку поставил в память о дружке своем, которого вот эти, — Кузьминский многообещающе посмотрел на генерала Диму, — пьяного за руки, за ноги в топь закинули. Нет таблички уже. Кому она понадобилась?
— Для егеря табличка твоя — непорядок. Крест надо было ставить. А закинули твоего приятеля не эти — другие злодеи. Много развелось злодеев, Витя.
Показался охотничий городок, и тотчас из боковых зарослей — с обеих сторон тропы — возникли Коляша и Сырцов: на всякий случай в лесу страховочно вели троицу.
— Складный какой, — уважительно отозвался о генерале Сырцов, а Коляша в простоте душевной возразил:
— А перед нашим стариканом — говно на палке.
— Это кто же старик? — нарочито строго поинтересовался Смирнов.
— А вы знаете, — быстро заговорил, отмазывая промашку, Англичанин, — что двадцативосьмилетнего Ленина соратники стариком звали. И еще помните у Лермонтова: «Старик, я слышал много раз, что ты меня от смерти спас. Зачем?»
— Зачем? — грозно переспросил Кузьминский.
— Так в стихе написано, — упавшим голосом сообщил Коляша.
— Ну, в общем, смягчил про старикана, — признал Смирнов. Они подходили к площади. — Неудобно как-то здесь в браслетах, выбивается из респектабельного стиля. Если я их сниму, генерал, брыкаться не будете?
— Не буду, — твердо пообещал генерал. — Что это ты все генерал, да генерал? Первый, что ли, генерал на твоем счету?
— Не могу я тебя по имени звать. Противно, — объяснил Смирнов и щелкнул ключом, раскрывая наручники. Плейбой Дима с наслаждением потряс поднятыми вверх руками и с живостью огляделся. Уютная площадь среднеевропейского городка: хорошо покрашенные фасады с кокетливыми зарослями туи, промытые тротуары, тщательно подметенная проезжая часть и роскошная клумба посредине, на самой высокой точке которой резвился с луком и стрелами Купидон. Понравилось все это генералу очень. О чем и сказал:
Читать дальше