Анатолий Степанов - День гнева. Повести

Винчестер дважды выстрелил на звук, но Пугачеву убить не смог. Знаменитая певица продолжала петь. Все-таки отлично они натасканы. Если бы у него в руках было бы нечто более компактное, чем двухаршинный винчестер, быть бы Смирнову с дыркой. Молниеносная реакция паренька. Тренированным чувством опасности он ощутил надвигающуюся смерть и, мгновенно развернувшись, выстрелил первым. Тяжелая пуля на кабана оторвала беззвездочный погон с утепленной смирновской униформы. Но во второй раз Смирнов не дал ему выстрелить. Крякнул парабеллум, и пуля вошла в щегольски раскрытую обнаженную мощную шею. Пришлось стрелять в эту красивую молодую шею: выстрел в ноги-руки проблемы смирновской безопасности не решали, голова загорожена винчестером, а туловище прикрыто бронежилетом. Пришлось стрелять в шею.

Смирнов присел на корточки рядом, спросил, успокаивая себя:

— Зачем ты охотился на старика? Что я тебе лично плохого сделал?

Толчками выплескивалась из развороченной аорты алая кровь, и вместе с кровью уходила жизнь из могучего тренированного тела. Сонными становились глаза, и, как ко сну, размягчались мышцы. Вот и все. Не жалко было Смирнову паренька, не жалел он профессиональных убийц.

Покряхтывая, он собрал все свои цацки: «Узи», магнитофон, каскетку. Каскетка была некондиционна, не было, по сути, каскетки — один козырек, да камуфлированная рвань вокруг него. Занятная это штука — пуля на кабана. Смирнов без содрогания представил, что сделала бы эта пуля с его башкой. А каскетка ему нужна, просто необходима.

Смирнов вернулся к покойнику. Соскочившая с него каскетка валялась рядом, слава Богу, не в крови. Смирнов примерил ее — была как раз — примял по-своему, до конца оторвал подстреленный погон и вместе с остатками своей каскетки запихнул в один из бесчисленных карманов униформы.

Не охота — гон. Грамотный генерал по незапланированным выстрелам понял, что к чему. И в первую очередь то, что его собственная игра в подставку раскрыта. И враз все переменил. Теперь не он мнимый объект смирновской охоты, теперь Смирнов — реальный зверь, которого в любом случае надо загнать до смерти.

Три волкодава во главе с опытным псарем — это уже многовато. Дважды Смирнов, испытывая шансы один к трем в их пользу, проходил сквозь цепь. Это было необходимо, ему нужно было определенное направление. По матерному хрипу, по яростной готовности продолжать гон до победного конца Смирнов понял, что генерал предусмотрительно показал троице, что осталось от их дружка.

Пощады Смирнов не ждал, и их сверхъестественное рвение пугало одним: он может не дойти.

Опять его гонят не туда, куда ему надо. Господи, опять. Рывок вправо с мгновенным возвратом к исходной, рывок влево — вновь возврат. И замереть, почти умереть. Один прошел в трех шагах. От него разило грубым потом. Смирнов, наконец, вышел на прямую. Отдохнув перед рывком полторы минуты, он из последних сил, которых, в принципе, не было, сделал десятиминутный бросок на точку.

Он все-таки добрался. Он лежал на холодной земле и жадно, как астматик, дышал. Осталось совсем немного, Саня.

…Едва вынырнув из подлеска, четверо увидели, что за зеленой поляной, уже скрываясь в кустах, мелькнула хромающая фигура старого мента. Они не успели выстрелить.

— Взять, живьем взять! — заорал генерал Дима. — Я его терзать хочу!

Трое, не таясь, ринулись напрямую через поляну. Бежали они, не желая уступать друг другу, ровной шеренгой.

На третьем их шаге по зелени топь приняла их и неумолимо потащила в бездну. Трое, уходя в небытие, не кричали даже, выли и плакали по-волчьи, в беспамятном ужасе ощущая свое бессилие.

Вой стих. Совсем на зеленой-зеленой поверхности милой поляны появилось три желтоватых пятна — и только.

Плейбой Дима тупо смотрел на эти пятна. В позвоночник ему уперся ствол, и хриплый шепот предложил:

— Руки за голову и ложись. Лицом к земле.

Не оборачиваясь из-за боязни осложнений, генерал исполнил приказ, лег.

— Кто ты? — спросил он.

— Полковник милиции в отставке Смирнов Александр Иванович, — в усталой освобожденности и расслабье доложил Смирнов и попросил: — Ручки, ручки давай.

Генерал безропотно перевел руки от затылка к талии. Смирнов защелкнул наручники и — не было сил стоять — присел рядом.

— На спину можно перевернуться? — спросил генерал.

— Валяй, — разрешил Смирнов. — Мне шмонать тебя удобней будет.