Николай Леонов - Пулевое многоточие

Судно содрогнулось. Загудели, завибрировали двигатели в машинном отделении.

– Вы горячку-то не порите! – озираясь по сторонам, сказал Гуров. – Нужно спокойно выяснить, что здесь такое, поэтому дайте мне возможность сделать это. Но вообще-то постарайтесь не упускать меня сильно из виду. Дроздов имеет к вам претензии?

– Скорее мы имеем к нему претензии, – невозмутимо ответил Крячко. – Он уже собирался скрыться на судне, как мы проявили бдительность и остановили его для досмотра. Он показался нам очень подозрительным. Откровенно говоря, внешне этот господин – вылитый фальшивомонетчик, которого мы ищем уже второй месяц. Но оказалось, что документы у него в полном порядке. Мы, как положено, принесли ему свои извинения, но он пришел в ярость и стал угрожать нам всяческими карами. Грозил обратиться в суд, чтобы взыскать с нас убытки. Оказывается, ушел теплоход, на котором он должен был плыть. Пропал билет, как заявил этот господин, путевка и так далее. Сначала он хотел, чтобы мы возместили ему эти расходы, но когда мы согласились на суд и даже предложили ему помочь составить исковое заявление, господин заметно остыл и в суд идти раздумал. У нас даже сложилось впечатление, что этот человек боится огласки…

– Ну вы там поаккуратнее! – в некоторой растерянности сказал Гуров. – Не наломайте дров! И обязательно свяжитесь с Петром! Я больше не могу разговаривать!..

Гуров чувствовал себя человеком, который съезжает вниз со скользкой крыше и ничего не может сделать, чтобы замедлить скольжение. Теплоход шел на небольшой скорости, но тем не менее причал уже казался совсем далеким, а фигурки на автостоянке стали похожи на муравьев. Гуров остался один на один со странным теплоходом. В довершение всех бед, подняв голову, он вдруг увидел, как на верхней палубе мелькнуло лицо человека, показавшееся ему знакомым. Не эту ли физиономию он видел в клубе «Галлея» и на лестничной площадке Вагина? Владимир Корнеевич! Кажется, это был он. Ну что же, ничего удивительного. Слово «Велес» и там являлось чем-то вроде пароля. Гуров тоже в некотором роде был посвящен в тайну, но не стоило сомневаться – если он попадется на глаза Владимиру Корнеевичу, дело примет весьма неприятный оборот. Кто знает, как поступают тут с теми, кто обманом попадает на борт? Скорее всего, гуманизмом здесь не злоупотребляют. Или он ошибается?

Гуров спрятал мобильник и потихоньку вернулся к себе в каюту. На этот раз ему никто не встретился по дороге. Гуров с большим любопытством посматривал на тонированные снаружи иллюминаторы кают и гадал, как много пассажиров на борту, чем они собираются здесь заниматься и что думают, видя сквозь иллюминаторы его, Гурова? Увы, ни на один из этих вопросов он пока не мог получить ответа.

«Терпение! – решил он мысленно. – Все только начинается. Главное, я попал сюда. А присутствие Владимира Корнеевича придает особый смысл происходящему. Так что это скорее добрый знак для меня. Только нужно вести себя здесь взвешенно и аккуратно. Не делать резких движений».

Почему-то, однако, он тут же невольно проверил наличие табельного оружия в кобуре под мышкой. Благоразумно ли он сделал, захватив его с собой, или эта мелочь может сослужить ему плохую службу?

Гуров оказался перед дверью каюты номер 26 (назвать ее своей он даже мысленно не соглашался), посмотрел направо, налево, с величайшей осторожностью приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Служащего в каюте уже не было. Не побежал ли он к своему начальнику жаловаться на странное поведение пассажира, нарушающего неписаные правила? Гуров вошел в каюту, подумал немного и запер дверь на ключ. Потом он быстро осмотрел все помещения. Везде было пусто.

Каюта ему понравилась: просторная, уютная, снабженная всем необходимым и, пожалуй, даже чрезмерно роскошная – она была создана для бесконечного волшебного отдыха. Чего стоила одна кровать, широченная, застеленная великолепным атласным покрывалом! Это была даже не кровать, а самое настоящее царское ложе, предназначенное не для банального сна, а для таких приятных вещей, о которых Гурову даже подумать было неловко. По большому счету, его несколько озадачила эта кровать. Для одного человека, по его мнению, такие площади были избыточными. Не подразумевался ли в таком случае еще кто-то, претендующий на то, чтобы разделить с ним это ложе?

Только Гуров подумал об этом, как в дверь постучали. Он неторопливо подошел ближе, прислушался. Увидел, как легонько дрогнула золоченая ручка двери. Выпрямил спину, придал лицу суровое волевое выражение и резким движением повернул ключ в скважине. Дверь отворилась, и Гуров слегка опешил.