Жорж Сименон - Мегрэ и ленивый вор

— Ну, и как там? — спросил Люссак.

— Хорошо, ничего нового.

— Жюлю не терпится.

— А что такое?

— Он хочет уехать.

— Подожди у телефона.

Она положила трубку и через некоторое время вернулась.

— Он говорит, что надо еще подождать.

— Почему?

— Так надо — и все!

— Здесь уже обращают на нас внимание.

— Подожди еще минутку.

Она снова положила трубку. Вернувшись, добавила:

— До завтра. Завтра получишь сообщение.

Буффе позвонил Мегрэ из Корбейля.

— Ну и что?

— Люссак позвонил им. Говорила с ним женщина. Советовалась с кем-то, кто находился в той же комнате. Сказал, что какому-то Жюлю, который наверняка принадлежит к их банде, не терпится.

— Едем туда?

— В четверть одиннадцатого.

Следовало организовать обе акции так, чтобы они произошли одновременно, и не допустить того, чтобы какой-то из пташек каким-то чудом удалось упорхнуть.

Мегрэ давал последние инструкции инспектору Жанвье.

— Если позвонит кто-то из Фонтеней-о-Роз, надо будет тотчас задержать жену Люссака и привезти ее сюда.

— А что с женой Резона?

— Пока ничего. Ее не трогать.

Мегрэ сел в машину с рацией, которая сейчас же отъехала

Немногочисленные прохожие на авеню де Версаль удивлялись, видя такое оживленное движение на обычно спокойной улице. Какие-то люди двигались у домов, вполголоса беседуя между собой, другие появлялись и исчезали в темноте, как по мановению волшебной палочки

Мегрэ находился в постоянном контакте с комиссаром полиции из шестнадцатого округа и вместе с ним обговаривал дальнейшие шаги.

И на этот раз на выбор были два варианта. Первый основывался на том, чтобы выждать момент, когда все три игрока, за которыми наблюдали издалека через окна кафе, выйдут и сядут в свои автомобили, стоявшие поблизости, так же, как и вчера. Это было бы самым простым выходом, но и самым рискованным. Когда эти люди окажутся на улице, они обретут свободу движений и, значит, смогут стрелять. Воспользовавшись замешательством, кто-нибудь из них может вскочить в машину, дать газ и исчезнуть.

— Есть ли в этом кафе второй выход?

— Вторые двери ведут во двор, окруженный высокой стеной, которую трудно было бы перескочить. Устройство засады потребовало бы какой-нибудь четверти часа, и посетители кафе не успели бы ничего заметить. Полицейские в штатском, выглядевшие, как жители этого дома, укроются во дворе. Трое других, с лицами, как у любителей хорошего вина, войдут в кафе и усядутся за столиком поблизости от играющих в карты.

Мегрэ ежеминутно поглядывал на часы, как начальник генерального штаба

В четырнадцать минут одиннадцатого Мегрэ вошел в кафе «У друзей». Он был в темном пальто и в теплом шерстяном шарфе на шее, правую руку держал в кармане пальто.

Ему надо было пройти не более двух метров. Игравшие не успели даже подняться из-за столика. Он встал перед ними и сказал вполголоса:

— Не двигаться. Руки держать на столе. Вы окружены.

Секунду спустя к Мегрэ подошел инспектор Николя.

— Надень им наручники. Всем троим.

Один из игроков молниеносно вскочил, перевернув столик. Раздался звон разбиваемого стекла. Но два инспектора задержали его у выхода.

Мегрэ обратился к остальным посетителям кафе:

— Прошу ничего не опасаться и сохранять спокойствие! Это обычная полицейская операция.

Четверть часа спустя все трое оказались в полицейской машине и были перевезены на набережную Орфевр.

Позвонили из Корбейля. В трубке раздался писклявый голос толстого Буффе.

— Мегрэ? Все кончено.

— Без хлопот?

— Не совсем. Дошло до стрельбы. Один из моих людей ранен в руку.

— А женщина?

— Бросилась на меня с ногтями. Все лицо мне исцарапала. Приезжаю с ними через четверть часа.

Телефон не умолкал.

— Так точно, господин прокурор. Мы задержали уже всех. Нет, я еще никого не допрашивал. Поместил каждого от дельно и жду тех двоих из Корбейля, которых должен привезти Буффе.

— Советую быть острожным. Мы должны помнить, что они будут жаловаться, что полиция обращалась с ними жестоко.

— Так точно, господин прокурор…

У Мегрэ не было намерения допрашивать их сразу. Пусть пока обмякнут.

Он ждал жену Люссака.

Ее привезли только в одиннадцать вечера, поскольку инспектор застал ее спящей и должен был дать немного времени, чтобы она могла привести себя в порядок и одеться.

Это была маленькая, худенькая брюнетка, довольно красивая, лет двадцати пяти, очень бледная. Губы ее были плотно сжаты. Она не притворялась «оскорбленной невинностью».