Джон Болл - Душной ночью в Каролине. Пять осколков нефрита

Юмеко не поняла, что он имеет в виду, но кивнула.

— Я сама знаю о нефрите лишь то, чему меня обучил мистер Ван. В общем, немного. — Она закусила губу и вытерла слезы со щеки.

Вирджилу хотелось успокоить Юмеко. Он не удержался и нежно погладил ее плечо.

— Какой вы добрый, — прошептала она.

У него вдруг перехватило дыхание. Он проглотил образовавшийся в горле комок и промолвил:

— Так почему все-таки нефрит считается особенным?

Юмеко нашла на связке нужные ключи и отперла два шкафа.

— В Китае мастера работали с разными камнями. Кроме нефрита, это были розовый кварц, горный хрусталь и лазурит. Очень похожи на нефрит такие камни, как серпентин и боуманит, но они помягче и легче поддаются резке.

— Я слышал, что есть два типа нефрита.

— Да, Вирджил. Старый, который добывали в каменоломнях, и новый, появившийся сравнительно недавно. Тоже красивый и очень твердый. Его добывают в Бирме. Вот он. — Она достала из шкафа изумительную вазу молочно-белого цвета, оплетенную диковинными цветами. — Посмотрите внимательно. Только не переворачивайте, потому что может упасть крышка. Она не прикреплена. Это очень редкая работа.

Вирджил осторожно взял драгоценную вазу. Изготовивший ее мастер был художником от Бога. Невозможно представить, как ему удалось сотворить подобное из одного из самых твердых и неподатливых камней, существующих в природе. Сколько на это произведение искусства ушло месяцев, а может, и лет кропотливого труда. И как вообще такую вещь можно оценивать в деньгах?

— Как видите, нефрит не всегда бывает зеленым, — пояснила Юмеко. — Он встречается разных цветов. Даже черный. Только белого нефрита китайские мастера различают сто оттенков. Этот, в ваших руках, называется «бараний жир». Его относят к очень ценному сорту.

Юмеко взяла у него вазу и протянула другой экспонат светлого, нежно-зеленого оттенка. Это была статуэтка, изображающая двух китаянок, плетущих из древесных веток лодку. Деревянная подставка была в форме водной поверхности с небольшими волнами.

— Эта работа называется «Сестры», — произнесла она. — Тоже изготовлена из нового нефрита. Он тверже старого и дороже. Можете взять самый острый нож, но вам не удастся сделать на нем даже маленькую царапину.

Вирджил с благоговением изучал произведение неизвестного мастера. Ведь имен этих замечательных художников не знал никто.

— Юмеко, а ритуальные изделия для похорон тут есть?

Она посмотрела на него, удивляясь, что он знает о существовании подобных вещей.

— Нет. Мистер Ван их не любил. Данные предметы похищали из древних гробниц, а он это считал недопустимым.

— Да, — задумчиво протянул Тиббз, — коллекционировать нефрит — удел богачей.

— Не все вещи дорогие, — возразила Юмеко. — У мистера Вана имелись статуэтки за семьсот и даже за девятьсот долларов. Из настоящего нефрита, не подделки.

Вирджил провел в комнате нефрита более часа. Хотелось задержаться, но пора было ехать. Ждали дела.

— Юмеко, — спросил он перед уходом, — мистер Ван получал посылки только с нефритом и ни с чем больше?

— Мебель для дома ему прислали с Тайваня, но это было давно. А вообще он получал лишь нефрит. Из разных мест — из Тайбэя, Сингапура, Бангкока.

Войдя к себе в квартиру, он сразу направился к телефону. Боб Накамура ответил через несколько секунд.

— Послушай, — сказал Тиббз, — мне кажется, я кое-что нащупал. Давай поедем погуляем по ночному Лос-Анджелесу?

— Ты сейчас где?

— Дома. Приезжай. Форма одежды та же, что и в прошлом месяце, когда мы вели наблюдение в кегельбане.

— Понял. Буду через сорок минут.

— Не спеши, у нас впереди целая ночь.

Вирджил положил трубку и медленно двинулся в спальню. Здесь в шкафу хранилась его спецодежда: видавший виды пиджак, линялые синие джинсы, старая рубашка, обшарпанные рабочие ботинки. Он принялся одеваться, превращаясь в обитателя рабочего негритянского квартала. И не только внешне. Мысленно он уже перенесся в те дни, когда ходил только в такой одежде. Когда жил с осознанием, что родился в этой стране изгоем и останется им до конца жизни.

Вирджил налил себе виски с содовой и медленно выпил, обдумывая план на вечер и предстоящую ночь. Рядом с бутылкой поставил бокал для напарника. Боб не был выпивохой, но сегодня требовалось, чтобы изо рта попахивало спиртным.

В дверь позвонили. На пороге стоял Боб Накамура. Он оделся под американского японца-чернорабочего, каких в Лос-Анджелесе немало. Некоторые в свободное время промышляли и кое-чем иным, не всегда законным.