Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

— Читай! Читай и пойми, что ты мне уже дал ложные показания, что само по себе уже преступление — триста седьмая статья. А теперь читай! Вслух!

— «Милый Олежка, ты знаешь, как я тебя люблю». — Майк наклонился к ноутбуку. — Что это за хрень? Я не знаю никакого милого Олежки!

— Дальше читай! — велел Соколовский.

— «Меня достал уже этот Белов»… Это подстава какая-то!

— Читайте, гражданин Белов! — рявкнул сзади Даня.

— «Он предложил мне сняться в интерьерах, я согласилась, а он сначала намекал на ню, потом начал приставать, хватать, я ему заехала по роже». Я не буду читать, это херня какая-то!

— И не надо, — покачал Соколовский головой. — Я бы на твоем месте не читать, а писать начал. Признательные показания. В убийстве Юли Городецкой.

— Ничего я писать не буду! — заорал Майк. — Я выйду отсюда, а вы все сядете за произвол и подставу! Думаешь, у меня в вашей полиции больше знакомых нет? Везде есть! И в Следственном комитете, и в ФСБ! Капец тебе, Игорек! И тебе, хрен лысый!

Даня и Соколовский молча двинулись к выходу. Майк наконец осознал, что ситуация серьезная и факты складываются не в его пользу. Он вскочил со стула и кинулся за оперативниками:

— Стойте, парни! Слушайте, ну свои же люди… Я заплатить могу, если надо! Я не убивал, правда! Ну схватил я ее за сиськи, с кем не бывает?! Она и не против была, потом чего-то закозлила в последний момент. Да что я объясняю, ты же знаешь, как оно! Ты сам такой, Игорь! Мало тебя отец отмазывал после всякого. Все мы люди, все человеки! А этот ее Олежка — мудак, студент, ничтожество из деревни!

— Ничтожество, да? — спросил Даня, выслушав длинный монолог. — А ведь он тоже куда-то исчез. Ты не в курсе?

— Твари, — снова разозлился Майк, — вы и его на меня хотите повесить?! Да пошли вы! Никогда вы ничего сделать не можете, никого не находите, только продаетесь и покупаетесь! Пошли на хрен отсюда!

Королев вытащил из кармана наручники и подошел к Майку. Тот попятился к стене, непонимающе глядя то на Соколовского, то на его напарника. Но в этот момент в кабинет вошел Жека с несколько обескураженным видом.

— Там… это… отпустить его надо, — кивнул Жека на Майка. — Его адвокат сейчас у Пряника.

— Ну что, а? — заорал довольный Майк. — Поняли? Я уже с журналистами встречаюсь, я расскажу, что у вас тут творится!

— Флаг в руки, — спокойно ответил Соколовский.

Как Жека ни переживал, но свадьба прошла замечательно. Волновался он страшно. А когда в ЗАГСе была произнесена заветная фраза: «Объявляю вас мужем и женой!» — Жека расслабился. Удивительно поладили между собой гости и родственники с обеих сторон. И Нине понравилась мама Жеки — Лариса Евгеньевна. А потом подарки, подарки… Самым ценным и приятным был подарок отца Нины, который через стол бросил молодым ключи от квартиры.

И снова поразил Жеку Соколовский. Мажор сделал подарок в своем непредсказуемом стиле. Когда мама Жеки при всех преподнесла ему альбом со всеми его детскими фотографиями, которые она только смогла сохранить, жених немного сконфузился. Конечно, на фоне подаренной квартиры, охотничьего карабина «Сайга» и сертификата на двухлетнее посещение массажного салона подарок мамы как-то…

Но вот немного притушили свет, загорелся экран на дальней стене ресторана, и на эстраду вышла Вера в черном концертном платье. И она запела, а на экране стали проходить Жекины фотографии — одна за другой. Шоу получилось великолепным.

Игнатьев спустился на парковку бизнес-центра, но сел не в свою машину, а в другую — с затемненными стеклами, стоявшую напротив. Человек, сидевший внутри и ждавший Игнатьева, приподнял руку, поправляя воротник рубашки под пиджаком. Блеснула в полумраке запонка с гравировкой в виде буквы «F».

— Я не люблю такие рандеву, — сказал человек в машине.

— Ситуация вышла из-под контроля, — угрюмо ответил Игнатьев. — Тебе не кажется?

— Уточни.

— Я забрал заявление, как мы и договаривались, и он вышел. Но на все остальное я не подписывался!

— Твои предложения?

— Я его снова посажу! — резко бросил Игнатьев.

— Никого ты сажать не будешь. Я знаю: у тебя проблемы. Постараюсь тебе помочь, но и ты должен соблюдать правила.

— Но моя Катя… — проворчал Игнатьев.

— А что Катя? — спокойно возразил мужчина. — Ей не двенадцать лет, она без тебя разберется.

— Если я должен терпеть — я хочу знать, ради чего все это!

— Скоро узнаешь. Это все?

— Все, — вынужден был ответить Игнатьев.

— Тогда не будем тратить ни мое, ни твое время.