Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

В приемной Игнатьева появилась Вера Сергеевна, но помощник остановил ее у двери с виноватым видом:

— Извините, Вера Сергеевна, но туда сейчас нельзя.

— Даже мне? — с возмущением в голосе спросила Игнатьева.

— Аркадий Викторович просил никого не пускать, у него очень важный разговор.

— Я подожду. — Вера Сергеевна стала нервно озираться в поисках, куда бы сесть. — У меня тоже очень важный разговор.

Аркадий Викторович смотрел на Соколовского, и его бесило то, что этот молодой человек так спокоен, а сам он, не сдерживаясь, уже почти орет во весь голос:

— Моя дочь не понимает, как ты ее используешь! Но я-то понимаю, что происходит! Ты, наверное, счастлив, что наконец получилось меня достать?! Радуйся: да, получилось!

— Я никого не использую!

— А что же ты делаешь? Что? Давай, ответь!

— У нас… — Соколовский никак не мог произнести нужных слов. У него возникло ощущение того, что это кощунственно — подбирать слова в такой ситуации. Это было сверх его сил. Тем более в беседе с человеком, который убил его отца.

— Ну? — орал Игнатьев. — Ну, ты подумай, как называется? Только учти: я тебя раньше не трогал. Но теперь меня ничто не сдерживает.

— Вы мне угрожаете?

Дверь кабинета распахнулась, и в помещение буквально влетела Вера Сергеевна. Помощник не успел ее задержать, и женщина слышала последние слова мужа.

— Здравствуйте, Игорь, — напряженно глядя в глаза Соколовского, произнесла женщина.

— Добрый день.

— Вера, не вмешивайся! — снизил тон Игнатьев.

— Речь идет о нашей с тобой дочери.

— Тебе не надо в это влезать! Я разберусь сам!

— Я хотела, чтобы мы собрались сегодня за обедом — я, ты и Катя, — не слушая мужа, сказала Вера Сергеевна.

Игнатьев устало уселся в свое кресло и стал выжидающе смотреть на жену, на Соколовского.

— И?

— Но пока ты в таком настроении, думаю, ничего хорошего из этого не выйдет.

— То есть это я — проблема?

— Услышь меня, пожалуйста! Катя не твоя вещь! Она сама вправе решать, что ей делать!

— Ну да. Конечно. У тебя все?

— Все, — посмотрев с сожалением на мужа, ответила Игнатьева. — Ты настраиваешь дочь против себя. А это глупо.

Прижав руку к глазам, Вера Сергеевна быстро вышла из кабинета.

— Я люблю Катю, — произнес наконец Соколовский, и ему сразу стало легче. Он повернулся и вышел следом за Игнатьевой.

Вика вышла из такси, расплатившись с водителем, и пошла к своему дому. И тут ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Она остановилась и стала оглядываться по сторонам. Ощущение, что на нее пристально смотрят, не исчезало. Прибавив шагу, она дошла до самого подъезда и только теперь увидела припаркованную машину Королева. Даня, неловко улыбаясь, вышел из машины.

— Привет.

— Ты что тут делаешь? — строго спросила Вика.

— Я… Просто хотел убедиться…

— В чем?

Даня растерянно опустил голову, чем очень удивил Вику. Наконец он признался:

— Меня Мажор просил.

— Че-го? — опешила Вика.

— Правда! Он так и сказал: «Будь как можно чаще рядом с Викой». Думает, тебе может угрожать опасность!

— Более идиотского объяснения ты не мог придумать? — укоризненно произнесла Вика.

— Вика…

— Уезжай, — резко сказала Вика, почти приказала. — И не надо за мной следить. Когда я одна — со мной все в порядке. Ясно?

Помедлив под выразительным взглядом Родионовой, Даня не спеша сел в машину, завел мотор и тронулся, выезжая со двора. Вика проводила его глазами, покачала головой и вошла в подъезд. От темной стены отделилась фигура в темном капюшоне. Дверь не успела закрыться за Викой, когда Стас проскочил следом за ней в подъезд.

Соколовский уже довольно долго сидел в одной позе, пока Крылова делала наброски его портрета. Наконец он поднялся, сладко потянулся и подошел к художнице.

— Постойте, еще очень рано, я же только в процессе…

— Для меня — достаточно, — перебил он Крылову и под ее недоуменным взглядом достал из кармана телефон: — Моисей Борисович, прошу вас, поднимайтесь.

Соколовский подошел к двери и открыл ее. В квартиру вошли Аверьянов и Шерман. Жека сбросил ткань с трех рам и поставил рядом с незаконченным портретом три картины с прошлой выставки Крыловой: одну со следами краски, которую плеснул Щеглов, другую — уцелевшую и третью — незавершенную.

— Что это такое?! Что вы делаете?! Прекратите сейчас же! — возмутилась Валентина Владимировна и крикнула в сторону входной двери: — Охрана!

— Не кричите вы так, — поморщился Жека. — С охраной вопрос решен. И с полицией. — Жека помахал своим служебным удостоверением.