Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

Сказав это, он поставил на барную стойку между Игорем и Жекой торт в виде двух могил с двумя воткнутыми над ними горящими свечами. Рядом с тортом на подносе лежала открытка: «Черногория — прекрасный отдых для семьи».

— Кто? — ошарашенно выдавил из себя Соколовский.

— Это принес курьер, показал на вас, — пояснил официант и ушел в зал.

— Игорь, это что? — Жека сфокусировал свой взгляд на торте, на могилах и свечах.

Соколовский не ответил. Он обводил взглядом зал. Лица, лица, лица. Кто-то ест, пьет, кто-то танцует. И никому нет дела до него. Но у входа Игорь все же заметил человека в капюшоне. И снова этот человек поднял руку, как тогда, на кладбище, привлекая этим жестом внимание Соколовского. Но тогда, спустя несколько минут, на воздух взлетела машина вместе с водителем и Федором Сергеевичем.

Человек повернулся и вышел. Оттолкнув Жеку, Соколовский соскочил с барного стула и бросился через зал догонять неизвестного. Он выбежал на улицу, но никого похожего не увидел. Ни в черном одеянии, ни в капюшоне. Выругавшись, Соколовский схватил за плечо охранника у входа.

— Где он?

— Кто? — не понял охранник.

Аркадий Викторович Игнатьев спустился в подземную парковку и двинулся к своей машине. В ночной тиши его шаги гулко разносились в пустоте. Машин почти не было. Один из охранников распахнул дверь перед шефом.

— Домой, — коротко приказал Игнатьев.

Машина плавно тронулась, проезжая между колоннами, следом в зеркале заднего вида появилась машина сопровождения. На пандусе выезда стал вращаться желтый фонарь, шлагбаум медленно пошел вверх. И в тот момент, когда машина Игнатьева уже замигала поворотником, готовясь повернуть на проезжую часть, навстречу ей на большой скорости вылетел черный «Гелендваген».

Ругнувшись, водитель Игнатьева мгновенно нажал на тормоз. Сзади навис капот резко затормозившей машины сопровождения, откуда уже выбегали охранники. От черного «Гелендвагена», перекрывшего путь, быстро шел Соколовский. Его лицо было перекошено от злости. Один из охранников встал на его пути, но Соколовский сделал резкий выпад кулаком ему в лицо. Удара не получилось, потому что охранник перехватил руку и согнул Игоря пополам, прижав лицом к стеклу машины. Второй охранник уже отгонял «Гелендваген» с дороги, освобождая проезд.

Стекло медленно опустилось, и перед Соколовским возникло спокойное, как ледяная маска, лицо Игнатьева. Он смотрел на кривившееся от спазмов бешенства лицо сына своего покойного друга и молчал.

— Торт! По-твоему, это смешно? — хрипел Соколовский, безуспешно пытаясь вырваться из рук охранника. — Думаешь, тебе сойдет это с рук? Зачем ты убил адвоката? Зачем взорвал его машину? Зачем отозвал свой долбаный иск? Зачем ты вообще меня выпустил?

Стекло так же медленно поднялось, и лицо Игнатьева исчезло.

— Ты заплатишь за все, сука! — захрипел Соколовский, и тут же удар в солнечное сплетение заставил его замолчать и упасть на колени, задохнувшись от боли.

Обе машины уезжали, а он мог только стоять на коленях, опираясь рукой о грязный снег, и смотреть вслед. «Ответишь, — думал Соколовский, с шумом дыша, — обязательно ответишь. Ты даже не догадываешься, как скоро наступит этот момент».

Все документы были готовы, но Соколовский все хотел проверить сам. Наверное, в этом не было большой необходимости, но ему хотелось насладиться предвкушением мести. Он сидел в кабинете и просматривал бумаги, которые клал перед ним на стол Васильев, показывая ручкой на важные места. Константин терпеливо ждал с видом человека, сделавшего хорошую работу.

— Договор о кредите вы проверили?

— Разумеется, — кивнул Константин. — Все в соответствии.

— А риски?

— Если ваш план не сработает, — спокойно начал объяснять юрист, — вам будет нечем отдавать кредит. И поскольку вы берете его под залог отцовской фирмы…

— Понятно. — Соколовский взял в руки авторучку и помедлил, думая о чем-то.

— Утром мы передадим договор в банк, — заговорил Васильев, думая, что Игорь Владимирович ждет дальнейших пояснений. — Послезавтра деньги будут уже в нашем распоряжении.

Но Соколовский не этого ждал. Он просто хотел запомнить эту минуту. Преддверие большого и сложного дела, которое станет для него не просто местью — это будет главным исполнением его долга перед родителями. И если маму он не смог в свое время сберечь по причине собственного малолетства, то в гибели отца Игорь винил в том числе и себя.