Александр Кулешов - Рейс продолжается

Я киваю.

— И не получается?

Я мотаю головой.

— Всех велят ублажать, ты отказываешься, тебя выгоняют, на новое место приходишь, и все сначала?..

Я опять киваю.

— Ну, вот этот мешок с вином, — показывает глазами на хозяина, — велел тебе меня ублажать, да?

— Киваю.

— Развлекать, подавать, подливать?..

Киваю.

— А если захочу, то и переспать?

Киваю.

— Но ты, пока развлекать, подливать — согласна. А как переспать, так отказ. Так?

— Нет, — говорю.

— Как нет? — удивляется. — Ты же сказала, что решила жить честно, на такие дела больше не пойдешь и, если будут заставлять, уйдешь с работы. Так?

— Так.

— А чего ж говоришь — нет?

Молчу. Опускаю голову.

Он внимательно смотрит на меня:

— Потому что это я? — шепчет.

— Да, — шепчу.

Тогда он встает, подзывает хозяина, расплачивается и говорит:

— Я пошел. Девочка пусть проводит меня.

— Конечно, господин Рокко, пожалуйста, — хозяин прямо тает весь, — она до завтра не нужна. Спасибо, что пришли, господин Рокко, мы всегда рады…

Он еще что-то бормочет, я снимаю фартук, надеваю пальто и выхожу на улицу.

Теперь-то я понимаю, что именно он причинил мне самое большое зло. И потому, что приучил к легкой богатой жизни, и потому, что ввел в мир, где я приучилась колоться, и потому, что из-за него поселился в душе моей этот постоянный страх, из-за которого я не знаю минуты покоя.

И потому, что после него я уже никого не могу полюбить… Хотя теперь я знаю про него все, знаю все его преступления, все его страшные дела. Знаю, какой это ужасный человек. Все равно, если б мне сказали, что я всего один только год проживу на свете, но тот год, что мы были с ним, с радостью соглашусь…

Короче, организовал он свою фирму — он, я, Утиный Нос и эта девчонка Ру. Тоже, скажу я вам, штучка! Впрочем, это я ее приобщила.

Знаю я ее еще с тех пор, когда работала в кафе. Она как-то приходила с товарищами своими — студентами, один очкарик там был, тихий такой. Потом-то уж она только с ним и ходила.

Иногда приходит одна, делится со мной своими делами, мыслями.

Если б могла, мол, ушла от родителей, от всей этой благополучной жизни (а она не из бедных), доказала бы, что сама пробьется, что она смелая, сильная, без предрассудков, вот как то телевизору показывают…

Ох, как она начинает про телевизор, так становится непонятно, откуда у нее на что-нибудь еще берется время. Кажется, она только у телевизора время и проводит. Все фильмы, передачи, программы, особенно про преступления, убийства всякие наизусть выучила. Эх, девочка, знала бы ты эту жизнь не на экране…

И вот ее я втянула в нашу «фирму».

И подумала, какая же я подлая! Какая гнусная! Девчонку эту, которая всю грязь, всю мерзость на своем экране раньше видела. А теперь сама в нее окунется.

Значит, Рокко — меня, я — ее… А кто-то в свое время ведь — его… А кого-то когда-нибудь — Ру.

Такая вот эстафета бесконечная. Эстафета зла.

Мы что ль виноваты? Так уж мир устроен. И ничего тут изменить нельзя.

Правильно говорит Рокко: «В этой жизни на час вперед и то загадывать нельзя. Так вот, этот час надо прожить получше».

Так и живем.

И Рокко, и Утиный Нос, и я, и Ру…

Кстати, насчет Ру напрасно я так уж сильно терзаюсь. Оказалось, что телевизор подготовил ее преотлично. Она там всяким бандитским навыкам и приемам научилась лучше, чем я за всю свою горемычную жизнь. Разве что только убийство еще не совершала. Ну, это уж вряд ли. Все же девчонка.

Хотя, помню, был у нас какой-то разговор с Рокко, и я ему эту мысль высказала.

А он как-то странно посмотрел на меня.

— Думаешь, убить человека она не сможет? — спрашивает.

— Ты что, смеешься? — говорю. — Никогда! А убила бы, с ума сошла. Для нее же это на всю жизнь потрясение. Чтоб до этого дойти, сам знаешь, надо, чтобы тебя годы такой вот жизни, как у меня, готовили, а не телевизор…

— Ты так думаешь? — усмехается. — Как знать, как знать…

Дурацкий разговор какой-то.

А вот я человека убила.

Это произошло так. Мне нужно было передать большой пакет «зелья» одному клиенту. Мы договорились встретиться на каком-то пустыре поздно вечером. Я шла спокойно, не первый раз, всегда так делали.

Прихожу. Смотрю — стоит, ждет.

Обычно я передаю чемоданчик с порошками, он мне портфель с деньгами. Пока он на выбор несколько пакетиков вскрывает, проверяет, я пересчитываю деньги. Вообще-то это формальность. В нашем деле, если кто-то кого-то обманет — я имею в виду солидных «коммерсантов», — это быстро узнается, и тогда обманщику доверия нет. К тому же обманутый его из-под земли достанет, отомстит. Это вопрос престижа.