Николай Свечин: По остывшим следам

– Я понимаю, Алексей Николаевич. Нет ничего хуже, чем идти по остывшим следам, – мягко сказал Трусевич. – Но куда теперь деваться? Посмотрите материалы и напишите заключение. Я убежден, что оно окажется отрицательным и от вас отстанут. Просто кому-то в Зимнем дворце – я даже знаю, кому именно, – хочется невозможного.

Директор имел в виду императрицу и ее склонное к религиозной мистике окружение.

– Слушаюсь, – мрачно ответил коллежский советник. Собрал бумаги и отправился к себе.

Азвестопуло, как только увидел, что шеф не в духе, сразу вскочил:

– Что такое, Алексей Николаевич? Опять какие-то бомбисты?

– Намного хуже, – заявил Лыков. – Бомбисты – милые люди: или мы их, или они нас. А тут – иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. – И рассказал помощнику о новом поручении.

– Только и всего? – ухмыльнулся Сергей. – Делов на два часа с перекуром. Отдайте мне, я им напишу такое, что враз отстанут. Убийц некогда ловить, а они с ерундой.

– Молод ты еще и потому не понимаешь, – сварливо возразил Лыков. – Такие поручения самые опасные, на них шею и ломают. С нашей, прости Господи, государыней шутки плохи. Не понравился ей – и в утиль.

– Да…

– Цыц! Ступай в архив, принеси мне всю переписку департамента с казанским губернатором по краже, – приказал Лыков. – А меня нет ни для кого.

Алексей Николаевич углубился в изучение обстоятельств дела. «Кража века» произошла в женском монастыре в самом центре Казани. Сыщик с карандашом в руках прочитал речь обвинителя и ответные речи защитников и понял, что все сложнее, чем ему изначально казалось. К вечеру у него уже было готово заключение. Лишь только он сообщил о нем директору, тот сразу же связался со Столыпиным. Умница Трусевич тоже понимал, что значит не угодить императрице, и потому не стал тянуть. В десятом часу действительный статский и коллежский советники прибыли на Аптекарский остров. Здесь, на даче министра внутренних дел Столыпин проживал летом. Став премьером, он сохранил за собой МВД. Правда, загруженный делами высшего управления, Петр Аркадьевич запустил ведомство. Его целостность была нарушена, единая политика отсутствовала. Директора департаментов делали, что хотели, каждый дул в свою дуду. Трусевича и Лыкова это устраивало: начальству некогда было соваться в их текущие дела с мелочной опекой.

– Что скажете, господа? – спросил премьер, быстро входя в кабинет. – Но, пожалуйста, негромко: сын только что заснул.

– У Алексея Николаевича готово заключение. Я решил, что лучше сообщить вам его как можно быстрее, – доложил директор Департамента полиции.

– Правильно решили, – кивнул Столыпин. – Вы уже, полагаю, догадались, кто заинтересовался вопросом?

– Ее Величество? – предположил сыщик.

– Точно так. Там… – Столыпин замялся и переменил тему: – Э-э… Чаю приказать?

– Спасибо, – ответил за обоих гостей Трусевич.

Премьер-министр вышел в приемную распорядиться. Когда он вернулся, вид у него был сконфуженный.

– Дело вот в чем, – начал он. – Ее Величество изволили вызвать меня вчера для личной аудиенции. Сразу после доклада государю. В комнате присутствовала еще герцогиня Лейхтенбергская, Анастасия Николаевна.

– Фаворитка царицы, – пояснил Лыкову Трусевич. – Большая шельма и истеричная дура на метафизическо-религиозной почве.

Столыпин поморщился – речь как-никак шла о представительнице правящей фамилии. Но не стал одергивать подчиненного, а продолжил:

– Государыня спросила у меня, имеются ли в Министерстве внутренних дел опытные сыщики. Я ответил утвердительно. Затем Александра Федоровна заявила, что требуется разыскать икону Казанской Божьей Матери. Якобы она не погибла, как решил казанский суд, а цела и где-то скрывается. Я попросил разъяснить, на что опирается такое мнение. Ну… мне ответили, что на высшие силы.

– Высшие силы? – переспросил Лыков, не веря своим ушам.

– Именно так, – бесстрастно ответил Столыпин, отводя взгляд.

– А могу ли я узнать точнее? – спросил Лыков.

– Можете. Когда сами предстанете перед государыней.

Сыщик почувствовал, что влип.

– Да, вам придется переговорить с Ее Величеством об этом, – пояснил премьер. – Завтра к девяти часам утра будьте на Эрмитажном причале. Поплывете вместе со мной в Петергоф.

Трусевич хотел что-то возразить, но Столыпин не дал ему сказать:

– Решение принято, чего теперь. Лучше пусть Алексей Николаевич сообщит, к каким выводам он пришел, изучив материалы суда. Могла священная икона уцелеть или это глупые россказни?