Сара Блэдэль - Забытые

– Они пускали его к больным девочкам. Тем, что лежали в лечебном отделении, – прошептала она в конце концов, а потом тяжело вздохнула. – Когда мы дежурили в госпитальном крыле, иногда слышно было, что там происходит. Но мы не подавали виду. Не смели. И взрослые сотрудники тоже. Так и получилось, что об этом не говорили. – Йохансен выпрямилась. – И лучше бы и не заговорили, – добавила она.

– Почему? – воскликнул Эйк, и было совершенно ясно, что он не может с ней согласиться. На лбу у него пролегла глубокая морщина.

Лиллиан повернулась к нему:

– Потому что мы все оказались виноватыми. Бодиль Парков была жёстким руководителем, но она знала, что там происходит, и ей следовало вмешаться. А так она всех нас сделала соучастниками того безобразия, которое там творилось. А по прошествии стольких лет незачем ворошить прошлое.

– И вы все делали вид, что ничего особенного не происходит, – заключил Нордстрём, с досадой выплюнув зубочистку. – Наверное, потому, что были уверены, что слабоумные девочки не проболтаются. Или потому, что у них не было близких, которые могли бы за них заступиться?

– Прекрати! – властно прервала напарника Луиза, подумав, не выставить ли его за дверь.

– Так тридцать лет прошло уже, – защищалась Йохансен. – В то время всё было по-другому, и главный врач опротестовал обвинения, которые выдвигали против Парков, и отрицал, что подобные посягательства имели место. И в конце концов, кончилось же тем, что её брата убрали.

– Когда это случилось? – спросила Луиза.

– А вот совсем незадолго до истории с близнецами. Может, неделей или двумя раньше.

– Значит ли это, что брат Бодиль Парков содержался в Элиселунде до тех пор, пока она сама не уволилась и не покинула интернат?

Лиллиан кивнула.

– И в тот день, когда она прекратила работу там, девочки и исчезли? – перехватил инициативу Эйк и даже поднялся на ноги.

Йохансен сидела неподвижно и следила за ним взглядом, пока он натягивал кожаную куртку и брал со стола ключи от машины.

– Может, нам и надо было дать ход этому делу, когда главный врач покончил с собой, но ведь это на нём лежала ответственность за лечебное отделение, так что дело похоронили вместе с ним, – проговорила сотрудница интерната.

– И никого не интересовало, что произошло с Лисе и Метте? – заключила Луиза, взяв свою кофту, чтобы последовать за Нордстрёмом.

– Так ведь забытые девочки с самого начала были предоставлены сами себе, что же мы могли поделать? – промямлила Лиллиан.

Рик развернулась в дверях и внезапно поймала себя на том, что кричит.

– Вот тут вы ошибаетесь! – гневно бросила она. – Девочки были забыты не сразу! Их отца уговорили забыть о них. Ему посоветовали не приезжать к ним, и, очевидно, такие беседы были проведены с родственниками и близкими очень многих детей и взрослых, которых никто не навещал. Они были предоставлены сами себе, потому что отличались от других, вот их и упекли в такое место, где сотрудников волновало лишь, как бы самим поудобнее устроиться и не перетрудиться, ухаживая за больными. Но именно вы-то и обязаны были интересоваться ими! У них же никого больше не было…

От гнева Луиза начала уже путаться в словах, и она изо всех сил старалась успокоиться, чтобы не наговорить лишнего. Сжав зубы, она повернулась к Лиллиан спиной и покинула кабинет.

На этот раз, когда Эйк летел по улице Буккесковвей с такой скоростью, что во все стороны из-под колёс разлетались камешки, Луиза не обратила внимания ни на заброшенную лесопилку, ни на попадавшиеся по пути дома. Её взгляд был прикован к верхушкам высоких каштанов, окружавших домик егеря.

С дороги Рик позвонила Киму и вкратце рассказала ему о показаниях Лиллиан Йохансен и о той информации, что им удалось получить о Йоргене Паркове и об истории его семьи.

– Он жил здесь и тогда, когда прокатилась первая волна изнасилований, – подчеркнула она.

Но на один из вопросов Расмуссена у неё не было ответа.

– А как же те двадцать лет, которые разделяют эти и те события? – спросил он Луизу. – Тебе не кажется маловероятным, чтобы он так долго выдерживал паузу, а потом вдруг снова взялся за своё?

Когда они подкатили к домику егеря и остановились, калитка в заборе из штакетника была открыта, а дверь в жилой дом широко распахнута.

– Что-то тут не так, – сказала Луиза Эйку, увидев, что посреди площадки перед домом валяются грабли Йоргена.

Она сорвала с себя гарнитуру мобильного и побежала к дому, выкрикивая имя Бодиль. Повсюду царила пугающая тишина, которую нарушило только хлопанье крыльев птицы, взлетевшей с соломенной крыши. Сердце у Рик колотилось, когда она положила руку на служебный пистолет и осторожно зашла в прихожую. В гостиной никого не было видно, и во всём доме не было слышно ни шороха. Луиза кивнула Нордстрёму и знаками показала ему, чтобы он шёл дальше в жилые комнаты, а сама вышла кухню.