Николай Леонов: Мастер

- Но позвольте, - безжалостно произнес автор первый. - Он готовил масштабную операцию. Зачем ему понадобились предшествующие кражи? Этот размен на относительные мелочи?

Зубов оттолкнулся лопатками от спинки стула.

- Всеядность, несомненно, - сказал лейтенант, - жадность. Он собирался уйти на дно окончательно и нахапать перед этим сколько руки загребут. Он всю жизнь выжидал после того комического ареста. Прикидывался черт знает кем. И в порядке компенсации хотел унести побольше. Мне кажется, что рассуждал он именно подобным образом. И кстати, об этих кражах. И тут преступники оставили следы, по которым разрабатывались свои самостоятельные версии. Так что дело не только в одной тонкой ниточке: «Нина - водитель такси». Здесь речь идет о более широкой картине поисков.

Как видно, лейтенант Зубов был легкой добычей. Поэтому основной интерес двух авторов был сосредоточен в основном на Михееве. И они прилагали все усилия, стараясь его расшевелить.

- Мы знаем, - произнес автор второй быстро, - как вы оказались в роли Мастера. Мастер умер от инфаркта, и в комиссии по наследству было приложено единственное письмо, полученное им за последние годы. Есть ли у него кто из близких, этого никто не знал.

Михеев кивал головой, словно отбивал такт, а в глазах его за эти короткие секунды успела смениться гамма самых различных чувств. Вначале это было разочарование, потом он грозно посмотрел на Зубова.

- Но знаете, - подхватил автор первый эстафету, - не лучше ли, если в нашем романе это сделает кто-нибудь в несколько младшем чине. Все-таки начальник отдела… Это, конечно, случайность…

- Ну и что же, - вмешался Зубов, на этот раз пересаживаясь поближе, - ничего здесь случайного нет. Серафим Петрович знал повадки Мастера, как никто другой. Из письма было ясно, что адресат лично не встречал Мастера. Но уж слишком много баек ходило о его личности, и поэтому такую работу должен был взять на себя тот, кто изучил Мастера как свои пять пальцев. Кроме всего, Серафим Петрович недавно в Москве и местному преступному миру еще не очень известен.

Зубов закинул ногу на ногу, продолжая рассуждать. Авторы, затаившись, подстерегали Михеева, а тот молча переводил свой взгляд с Зубова на гостей, и взгляд его выражал крайнее неодобрение.

- Учтите, - продолжал Зубов, - поездка Серафима Петровича в Краснодар не была связана с делом о последних грабежах. Мы… то есть Серафим Петрович, разумеется, не знал, что разыскиваемая шайка и авторы письма одни и те же лица. Словом, это выглядело так. Мастер в последние годы отошел от своей профессии. Что уж там было, разочарование или другое влияние…

Здесь авторы понимающе переглянулись и разом посмотрели на Михеева.

-… Во всяком случае, связи Мастера с преступным миром прервались, - говорил лейтенант. - Но вот после его довольно мирной смерти на свет белый появилось письмо. Из письма можно было понять, что затевается некое преступление. И вдобавок очень серьезное, если приглашается к участию такой опытный и искусный грабитель, как Мастер. И важно было его предупредить, это преступление, и выявить шайку.

Михеев возмущенно зашуршал бумагой, застучал карандашом, задвигал стулом. И только достаточная мера деликатности еще удерживала его от более активных действий. Но эти трое были увлечены ходом рассуждений, и его протесты пропали даром.

- Значит, и вы были с самого начала участником этой операции?

- в один голос удивились авторы и обменялись многозначительными взглядами.

- В том-то и дело, нет, - сказал Зубов. - Видите ли, преступники были очень осторожны, и на станции Голутвин Серафиму Петровичу пришлось отослать краснодарского сотрудника, сидевшего в том же вагоне. Поэтому связь была потеряна. Я, в свою очередь, отправился на дачу, не поставив, к сожалению, в известность начальство, - при этих словах Михеев странно хмыкнул, - но в общем все кончилось благополучно. Хотя я, поднявшись тайком на мансарду, был прямо-таки ошарашен, когда услышал голос своего начальника, и почувствовал в ладони записку. Потом еще успел выскочить на лестницу. До того все было неожиданно.

Зубов был очень доволен тем, что стал героем романа.

- Значит, именно об этом собираетесь писать? - спросил Михеев.

Почти готовая рукопись романа лежала на коленях у одного из авторов, но у них еще не хватало решимости представить ее Михееву на суд.

- У вас, Серафим Петрович, пропадает талант. Вы создали образ злого угрюмого Мастера. Это актерская работа, - сказал автор первый, стараясь смягчить твердое сердце Михеева.