Николай Леонов - Бросок кобры

– Здесь нет печати, сейчас проверим. – Он вышел в вестибюль, показал приглашение дежурной, сидевшей за столом у служебного входа, вернул Гурову. – Приглашение действительно на два лица, так что вы можете взять с собой одного человека.

Гуров его не слушал, взял приглашение, отвел в сторону начальника местной охраны.

– Игорь Михайлович, мне нужно девять билетов на одиннадцать и столько же на три часа дня. У вас же наверняка имеется броня.

– Все сделаем, но легче обратиться к Никулину, он распорядится...

– Юрий Владимирович – немолодой человек. Народный артист, не будем его волновать.

Решив вопрос с билетами, Гуров позвонил генералу Орлову.

– Что происходит, Петр? – спросил сыщик как можно спокойнее.

– Черт его знает! – Орлов матюгнулся. – С этими выборами все с ума посходили, со мной даже не советуются, просто ставят в известность. Слухи дошли до первого зама. К нему явились два депутата, журналисты. Жалуются на проведение повальных обысков. Наш главк от работы по данному делу отстранен, так что ты там находишься вне закона.

– Кобра, конечно, солдат уже увидел, сейчас перестроится, значит, до трех часов мы время имеем. Ты не можешь добиться...

– Лева, готовится приказ о моем увольнении.

– Понимаешь, Петр, это не главное.

– Конечно, – ответил Орлов. – У тебя какие-нибудь идеи появились?

– Кое-что, я чувствую себя в форме. Спецназ, естественно, мешает, но мы сделаем все возможное.

– Мне нечего тебе сказать, знай, твоя смерть ничему не поможет...

– Когда сказать нечего, молчи. Мы не уйдем отсюда до последнего мгновения. – Гуров положил трубку, взглянул на стоявшего в дверях кабинета Крячко. – Никогда не думал, что начну говорить красиво.

Кобра толкался среди ребятни и взрослых, ожидавших начала представления, видел бойцов спецназа и улыбался. Он был доволен: солдатики – не профессиональные сыщики, с вояками иметь дело легче. И масштаб проводимой против него операции вдохновлял, делал его в собственных глазах значимее. Он понимал, что его отвлекающий маневр не прошел, трехчасовое представление могут и отменить. Что же, шарахнем через пару дней театр, можно и МХАТ. Эффект меньше, но спецслужбы все происходящее видят, никто против меня и слова не скажет.

Распахнулись двери, ребятня, как и вчера, поначалу несколько робко, вошла в вестибюль, многие держались за руки взрослых, но стоило детям раздеться, увидеть поджидавших их медвежат и мартышку в нарядном комбинезончике, как фойе наполнилось многоголосьем и смехом. Взрослые пытались обуздать ребятню, но мгновенно превратились из ведущих в ведомых. Отцов и матерей, а в основном бабушек и дедушек, людей сравнительно молодых, тащили к зверям, в буфеты, к лоткам, где продавали мороженое и разноцветные шары.

Стоявших у входных дверей спецназовцев бесцеремонно оттеснили. То ли начальство, а возможно, и сами бойцы сообразили, что находиться здесь с автоматами негоже, и оставили оружие в своем автобусе. Молодые парни в форме быстро растерялись, уже через несколько минут забыли, зачем здесь находятся, приметы разыскиваемого вылетели у них из головы, они не знали, как себя вести, завидовали своим товарищам, которые несли службу у служебного входа, задних дверей и во дворе цирка.

Парнишка лет десяти, видно, из дворовых пацанов, схватил одного из бойцов за рукав и требовал отвести его в туалет. Женщина, сопровождавшая группу “вождей краснокожих”, увидев мужчину в форме, который стоял без дела, нагрузила на него верхнюю одежду своих подопечных, приказав занять очередь в гардероб.

Если бы Гуров сейчас мог смеяться, то хохотал бы вместе с ребятней.

Сыщиков у центрального входа работало лишь двое, они чувствовали себя в толпе привычно, сразу придумали себе занятие. Один держал веревочку с надувными шарами, за что продавщица была ему благодарна, торговала, получала деньги, отвязывала выбранный ребенком шар. Сыщик привычно смотрел на прибывающих гостей, профессионально выхватывая взглядом мужчин среднего возраста и подходящего роста. Второй опер встал у крайней раздевалки так, чтобы видеть входные двери, и “помогал” ребятне раздеваться, но видел все, что ему требовалось.

Гуров подошел к раздевалке, поднял брошенное на пол пальтишко, отдал мамаше. Опер тронул полковника за рукав и сказал:

– Если он пойдет через центральные двери, то выберет женщину с двумя детьми и младшего возьмет на руки.