Николай Леонов - Наркомафия

Еланчук сразу понял, что гость ожидал их на улице, проверил – не привели ли они кого с собой, прошел следом, теперь почти не сводит взгляда с входных дверей. В отличие от российских парламентариев речь иностранца была предельно проста и доходчива. Он, Джон Смит, считай, Петя Иванов, в Москве проездом и согласился выполнить просьбу своего знакомого и передать несколько слов господину... Кивок в сторону Валентино. Если товар не уйдет из Москвы в течение трех суток, будут применены штрафные санкции в размере десяти процентов в день от стоимости товара. С ним, Джоном Смитом, разговаривать бессмысленно, он ничего не знает и знать не желает.

Закончив монолог, он поднялся, кивнул, хотел уйти, но ведь инородец, не широкая русская душа, выпил рюмку водки и удалился.

– Паскуда, – Валентино проводил его взглядом. – Мог бы сказать и по телефону, не тащить в этот хлев. – Он тоже выпил, взглянул на Еланчука. – Что ты, мудрец, думаешь?

– Мудрец не говорит, что думает, – Еланчук хотел пошутить, но, взглянув на шефа, понял свою ошибку, быстро продолжил: – Оцениваю сложившуюся ситуацию как паршивую. Кто-то катит на вас, то есть на нас. Посланец напуган, считает, что мы под наблюдением, сейчас бегает в метро, проверяется.

– Нда... Ты мне о нем толкуешь... Меня интересует наше положение. Главное, что делать?

– Вопрос не нов, не мы его задали первыми. – Еланчук употреблял множественное местоимение, подчеркивая, что не устраняется. – Под нами, в непосредственной близости сидит агент, и каждый наш шаг, каждая ошибка на верхах известны. Ошибок мы совершили достаточно...

– Только не говори, что ты предупреждал...

– Я и не говорю.

– Так думаешь! Ты, умник, считаешь, что если бы я тебя послушался и сообщил, что товар в Москву прибыл, но на нашем пути встал мент, и поэтому рабочий канал доставки следует перекрыть, так было бы сейчас легче?

– Было бы честнее, главное, твой шеф тебя бы понял.

– Честно, не честно – в нашем бизнесе никто не понимает.

– Плохо. Думаю, что неверно. Я мало знаю о вашем бизнесе, но то, что знаю, свидетельствует – именно честное слово лежит в основе вашего дела.

Еланчук замолчал, хотя мог бы сказать значительно больше. Он не сомневался: гнев “центра” вызван не задержкой товара, наверняка такие случаи время от времени происходят. Кто-то подсиживает шефа, сообщил, что он сгорел, засветился, не сегодня-завтра будет арестован. Каждая секретная организация готова вынести любые материальные потери, без радости, естественно, и с соответствующими санкциями к виновным, – все что угодно, только не провал звена.

Еланчук посмотрел на шефа без особой жалости, тотчас понял, что не прав, так как сам прикован к шефу намертво, практически они одно целое. Он напряженно думал, пытался найти выход. Ситуация просчитывалась сложно, требовались максимальный покой и время; очень мешал мужчина, сидевший за стойкой, который якобы флиртовал с барменшей, а она его якобы поощряла. Мужчина был одет в обычную кожаную куртку, джинсы и кеды, на запястье цепочка, модно небрит, словом – ковбой, почти такой же, как все остальные. Но Еланчук чувствовал, что ковбой – не как все, абсолютно другой, и дело не в пистолете, который бугрил куртку под мышкой, – пистолетом нынче никого не удивишь.

Когда Еланчук только вошел, сел, как все оперативники, лицом к двери, оглядел присутствующих, он отметил мужчину за стойкой, но не выделил из общей массы сидящих, входящих и выходящих. Лишь через несколько минут Еланчук посмотрел на барменшу и увидел в зеркале за ее спиной лицо, главное, глаза этого человека. Больше Еланчук взглядом с ним не встречался, но постоянно помнил о мужчине в заштатной куртке, джинсах и кедах. Успокаивало только одно: согласно законам сыска, мужчина должен был давно уйти и передать наблюдение партнеру либо, если последний отсутствует, поджидать объект на улице. Мужчина сидел основательно, пил много, вряд ли барменша подавала ему воду, и Еланчук начал успокаиваться.

Однако когда они с Валентино, сопровождаемые охраной, вышли, Еланчук, поставив ногу на парапет, начал завязывать ботинок, хотя он и был без шнурков, ко уж коли используешь доисторический способ проверки, то на подобную мелочь, как отсутствие шнурков, внимание не обращаешь. Гэбист возился с обувью чуть ли ни минуту, мужчина из бара не вышел.

Интересующий Еланчука мужчина, Станислав Крячко, вышел из бара черным ходом, сейчас стоял в подворотне и с улицы виден не был. Он знал, что бывший гэбист обут в туфли без шнурков, и грустно улыбался. Улыбался, потому что все задуманное осуществилось, а грустил, так как понял – Еланчук его засек, что любому сыщику обидно, а уж хорошему, когда его расшифровывают, тем более.