Николай Леонов - Почерк палача

На Робере была свободная куртка с большими карманами, в правом лежал пистолет.

Левой рукой он придерживал верхнюю сумку, лежавшую на тележке, правую опустил в карман, сдвинул предохранитель.

Между Робером и Гуровым оставалось шагов пять, не более.

“Стрелять только в живот, — думал убийца, — разрывная пуля не оставит ему ни одного шанса, оружие из кармана не вынимать”. Глушитель, шум зала, вопли женщины, радио — никто не услышит, ничего не поймет. Упал мужик, ну и что, может, он пьяный. Пистолет сразу же сунуть между сумками и от тележки отстать. Робера охватило знакомое чувство удачи. Ему непреодолимо захотелось посмотреть в лицо жертве. Он поднял голову, увидел голубые прозрачные глаза и не успел даже поднять в кармане ствол.

Все произошло мгновенно. Гуров нырнул Роберу в ноги, как пловец ныряет с тумбочки в воду.

Какой-то парень — это был Котов — мертво вцепился в локоть правой руки Робера. Сзади его ударили по голове, и киллер потерял сознание.

Лишь несколько человек, находившихся рядом, обратили на происходящее внимание, лишь один заметил блеснувшие наручники.

Жизнь в зале прилетов аэропорта Шереметьево бурлила и шумела как обычно.

— Нормально, Лева, — равнодушно произнес Орлов, не выдержал и улыбнулся. — Пустая трата времени, но наверняка ты захочешь с ним поговорить. На разговоры, пьянку и сон даю сутки. Надо работать, братец! Рад, что ты снова в форме, вечером загляну. — Он глянул на стоявшего рядом Станислава, улыбнулся, даже подмигнул ему.

— Раньше давали медали, часы или оклады, — рассуждал Станислав, входя следом за Гуровым в кабинет. — Сегодня подарили улыбку. Девальвация.

Котов и Нестеренко сидели на своих местах.

— Ребята, нам дали сутки, — весело сказал Гуров. — Значит, завтра, в двенадцать. Валентин, у тебя не кулак, а паровой молот.

Внешние проявления чувств в группе были не приняты, но оперативники двинулись на выход. Каждый молча и коротко обнял Гурова. Они на всю жизнь запомнили свое состояние в последние минуты ожидания и не могли даже представить, как чувствовал себя старшой, нюхая свою розу.

Задержанному “откатали” пальцы, установили, что это не кто иной, как Носик Сергей Сергеевич, год его рождения и биографию до первого и единственного ареста. Ему предъявили обвинение за хранение огнестрельного оружия, арестовали.

Кабинет для проведения допросов в любом изоляторе незатейлив. Маленькая комната, на окне решетка, стальная дверь с “глазком”, стол и два стула, привинченных к полу.

Гуров рассматривал преступника с нескрываемым интересом. Арестованный тоже поглядывал на мента с любопытством. Как ни странно, первые слова произнес арестант.

— С виду ничего в тебе особенного не вижу, разве только на мента ты совсем не похож.

— Вы тоже обычно выглядите, биография к вашей внешности не прикладывается, — ответил Гуров. — Искали мы встречи друг с другом, искали, а нашли, так сплошное разочарование. Жизнь нас часто обманывает. Просьбы, жалобы?

— Нормалек. В камере я разобрался. Видно, стар стал, “наседку” вашу не распознаю. — Преступник вздохнул. — Полагаю, зря вы его кормить не станете, значит, днями он нарисуется. Как обычно, удавим.

— Не знаю, как вы жили обычно, но убежден, что теперь станете жить иначе, — сказал Гуров и тоже вздохнул. — Обидно мне, вроде сам я, заслуженный-перезаслуженный, киллеров в своей жизни видел. А такого неумеху встретил впервые. По вашему раскладу, так в Шереметьеве, будь я там даже и один, вы бы меня не “взяли”. Полтинник? Былая слава? А на сегодня лишь дерьмецо. Ни ума, ни физики, одно слово — пенсионер.

Преступник покраснел, даже привстал, но потом сел и ухмыльнулся.

— Провоцируете? Статья слабенькая. Хотите изувечить? За дверью три амбала в кирзачах и с дубинками.

— Могу позвонить, показать коридор, да много чести. — Гуров отодвинул лежавший перед ним протокол допроса. — Неосмотрительно и наплевательски по отношению к семье. Графиню вашу проверили, за ней чисто. Надеюсь, вы ей оставили на хлеб, сын ведь расти будет. К гостиницам и иностранцам ей идти поздно, а вокзал есть вокзал. Два года, которые вы себе прикидываете, детская глупость. Но это другой разговор, и следователь прокуратуры вам объяснит.

— Вы, господин полковник, забываетесь. С вами я промазал, верно, но мозги у меня в порядке.

— Предлагаю прямую сделку. Устно, никто ничего не пишет.

— Ну-ну, интересно, у меня таких разговоров не случалось. — Робер даже сел поудобнее.