Николай Леонов: Шакалы

— Мальчики! — воскликнула секретарь генерала Верочка. — Вам бы лучше пойти в буфет. Только что пришел Бардин, чудится, разговор проходит на басах.

Генерал-лейтенант Николай Ильич Бардин был заместителем министра, курировал уголовный розыск, ни черта в сыскном деле не смыслил, но мужик был приличный, последнее время начал захаживать в кабинет своего подчиненного.

Станислав Крячко высказывал предположение, что зам прячется от прессы, которая осаждает его целыми днями.

— Пойдем от греха! — Станислав подтолкнул друга к двери. — Министр в этом деле увяз: я слышал, как рядовой боец костерил его по ящику.

— Мы розыскники, к войсковым операциям отношения не имеем, — ответил Гуров. — Верочка, меня вызывали, доложи. Пусть генерал решает, нужны мы ему сейчас или нет.

— Верунчик, не делай этого, — быстро сказал Крячко.

— Полковник Гуров не появлялся? — раздался из динамика голос Орлова.

Верочка нажала кнопку и ответила:

— Полковники Гуров и Крячко только вошли, Петр Николаевич.

— Пусть заходят, — сказал Орлов.

— Ну, пошли, сказал приговоренный, укладываясь на плаху. — Крячко открыл тяжелые двойные двери.

— День добрый, господа генералы, — сказал Гуров, входя в кабинет.

— Здравия желаю, — произнес Крячко из-за плеча друга.

Бардин, как обычно в элегантном штатском костюме, молча кивнул. Орлов привстал из-за стола, протянул подчиненным руку.

— Здравствуйте, присаживайтесь, — и строго взглянул на Гурова, пока тот не успел отправиться на свое любимое место у окна.

Гуров понимающе улыбнулся, сел на один из жестких стульев у стола для совещаний, сыщик не терпел мягкие гостевые кресла. Около месяца назад у него с заместителем министра произошел жесткий разговор, и, несмотря на то, что они симпатизировали друг другу, Бардин с того дня держался с Гуровым отчужденно. Начальник не желал первым делать шаг к примирению, а сыщик на подобные мелочи просто не обращал внимания.

— О политике говорить не будем. — Орлов привычно закрыл лежавшую перед ним папку, отодвинул в сторону, словно очищая место для поля боя.

— Ясное дело, мы не политики, а уголовники, — поддержал начальника Крячко.

— И безопасно, в политике стоит губами шевельнуть, дерьмом захлебнешься. — Гуров вынул сигареты, глянул на Орлова, получив его молчаливое разрешение, закурил. — Министра жалко, вроде стоящего мужика получили, вляпался, теперь нового жди.

Сыщик разговаривал так, словно замминистра в кабинете и не присутствовал. Бардин болезненно поморщился:

— Лев Иванович, вы вроде человек воспитанный.

— Мой отец, между прочим, генерал-полковник, в деревне своими руками сарай строит, — ответил Гуров. — У бати лишний топор, Николай Ильич, всегда найдется.

— Поговорим о деле, — Орлов на секунду прикрыл глаза, вынул из папки конверт, протянул Гурову. — Взгляни, пока ты топор в руки не взял, это по твоей части.

Гуров поднялся, взял конверт, осмотрел, сказал утвердительно:

— Пальцы уже смотрели.

— Наверное, — насмешливо ответил Орлов. — Письмо принес Николай Ильич, получил от адресата.

Конверт был нестандартный, заграничного производства, без марки и почтового штемпеля.

— Люблю анонимки, — Гуров вынул из конверта сложенный вчетверо листок, развернул, посмотрел бумагу на свет, лишь потом прочитал: “Уважаемый Юрий Карлович, поберегите дочь”. Подпись была неразборчива, тем не менее Гуров сказал: — Автор человек смелый, ничего не боится. У Юрия Карловича отец немец? И кто он такой, Николай Ильич?

— Горстков, — ответил Бардин. — Горстков Юрий Карлович на сегодняшний день в России финансист первой величины. Очень порядочный человек.

— Сам признался? — безразлично спросил Гуров, протянул письмо Станиславу, который взял конверт, не открывая, положил на угол генеральского стола.

— Я вас за год с лишним узнал достаточно, — сказал Бардин. — Потому не вызвал, а пришел сам, прошу отнестись к делу серьезно.

Неожиданно в разговор вмешался Крячко:

— Мы люди серьезные, господин генерал-лейтенант, на нас бессмысленно оказывать давление. Если Петр Николаевич приказывает, а Лев Иванович может приказ выполнить, мы расшибемся, но расстараемся. Я не читал, но, как понимаю, здесь угроза либо предупреждение. Горстков не просто финансист, мультимиллионер, он фигура политического окраса, пусть им занимается соответствующая спецслужба.

Бардин поднялся, кивнул Орлову.

— Извините, Петр Николаевич, — и вышел из кабинета.