Николай Леонов: Шакалы

— Выпьем и потихоньку смотаемся. — Гуров плеснул в два бокала, протянул Марии вазочку с орешками.

Выпить они успели, а смотаться — нет, дверь распахнулась, в кабинет шагнул Горстков, мимо него проскочили мать и дочь.

— Стоп! — Гуров выставил ладони. — У меня повреждена спина, меня обнимать нельзя.

— Почему вы не сказали сразу? — Горстков прошел к своему столу, держал в руках бумаги, которые Мария по просьбе Гурова передала Юлии.

— Я же вам объяснил, Юрий Карлович, — Гуров закурил, выпустил кольцо, как бы загораживаясь от возбужденных женщин. — Я устал от вас, от чувства обязанности, не умею работать по найму. А расследование, — он указал на бумаги, которые, надев очки, перечитывал Горстков, — провел не я, а другой сотрудник. Он получал от вас зарплату, все в расчете и довольны.

— Не прибедняйтесь. Лев Иванович, — басил Горстков. — Где и что конкретно искать, подсказали именно вы.

— Я, я! — раздраженно ответил Гуров. — Что бы у меня все дела были такие сложные, как ваше. Не надо быть сыщиком, достаточно иметь нормальное зрение. Юлия, подойди к маме, прижмись к ней щекой.

Юлия обняла мать, прижалась, повернулась к мужчинам.

— Похожи, — растерянно произнес Горстков.

— Просто одно лицо! — фыркнула Мария. — Глаза и подбородок от отца, в остальном маменька. Чего вы волну подняли? Жизнь с родной дочерью прожили, в тайны играли. Разыграй подобную мелодраму в театре, публика свистеть будет.

— Но нам в роддоме категорически объявили, что наш ребенок умер, могут предложить чужого, — несколько смущаясь, произнес Горстков.

— Не следует иметь столько денег, вводить людей в искушение. Тогда вам не предложат выкупить вашу собственную дочь.

— Боже мой! — Мария взглянула на часы. — У меня через час съемка! Режиссер оторвет мне голову! — и пошла к двери.

— Простите! — Гуров заторопился следом. — А эти бумаги, — он указал на документы, добытые Нестеренко, — вы лучше уничтожьте. Всего вам наилучшего!

В машине Гуров крепко расцеловал Марию.

— Ты большая умница!

— Я женщина и актриса. И не думай, пожалуйста, что вечер для тебя закончится сплошным хэппи-эндом!

— Я не думаю! — Гуров смотрел настороженно.

— Я голодная, как пантера Багира, вези меня в кабак!

— Кто-то говорил о тихом вечере вдвоем. — Гуров вписался в поток машин. — И я не уверен, что у меня достаточно с собой денег.

— Рули, главное поесть, придет время расплачиваться, будем думать!

Гуров рассмеялся, привычно наблюдая в зеркало заднего вида, теоретически сейчас некому было за ним наблюдать, однако выработанная годами привычка вынуждала сыщика менять скорость движения, перестраиваться, четко фиксировать поведение окружающих машин. Впереди светофор мигнул зеленым, предупреждая, что сейчас зажжется желтый. Гуров тронул педаль тормоза, показывая следовавшим позади машинам, что собирается у светофора останавливаться, и тут же вдавил педаль газа. Легкая скоростная машина пролетела на желтый. Гуров увидел, что остановившаяся было “волга” рванулась на красный свет. Передние машины уже ушли, задние остановились, на пустом отрезке шоссе летели лишь темное “пежо” и светлая “волга”.

— Могли бы взять тайм-аут, — процедил Гуров. Мария взглянула удивленно, увидела, как мгновенно затвердел профиль сыщика, он опустил руку в карман, вынул пистолет, положил рядом.

— Прекрасно, а что прикажешь делать мне? — спросила Мари, сползая с сиденья.

— Ты поняла верно, отодвинь кресло до предела, опустись как можно ниже на пол.

— У меня итальянские кремовые брюки. — Мария пыталась шутить, но буквально окаменевшее лицо Гурова, поблескивающий рядом пистолет действовали на нее завораживающе, сковывали движения.

Гуров вспомнил, как была убита Татьяна, закашлялся, увидел, что “волга” не пытается догнать, пристроилась сзади, мигнула фарами, затем указателем правого поворота, приглашая остановиться. Кроме того, сыщик разглядел, что в “волге” лишь один человек. Конечно, на заднем сиденье могут лежать люди, но это вряд ли.

— Не пачкай брюки, садись нормально, — Гуров припарковался к тротуару, сунул “вальтер” в боковой карман пиджака и выскочил из машины.

“Волга” остановилась в двух метрах, из нее, не торопясь, вышел ладно скроенный мужчина, повернулся, шагнул навстречу. Гуров узнал полковника контрразведки Павла Кулагина.

— Нельзя так пугать людей, Паша, — сказал Гуров, пожимая руку приятеля.

— Опять у тебя в машине красивая женщина, — отвечая на рукопожатие, усмехнулся контрразведчик. — Лев Иванович, признайся, любишь ты женщин?