Николай Леонов: Шакалы

— По существу обвинение разумно и соответствует действительности, — Гуров пожал плечами. — Летали по делам личным и за счет налогоплательщиков.

— Назначена комплексная проверка личных и рабочих дел агентуры, имеющихся в вашем производстве разработок. — Орлов почесал шишковатую голову. — Минимум две недели отбрехиваться да отписываться.

— А вот это вряд ли! — Гуров разозлился. — Если “особка” желает, я представляю рапорт по сути командировки, а весь сейф выворачивать не позволю!

— Ты порядок знаешь, — вздохнул Орлов. — Ты сцепился с Коржановым, он позвонил министру...

— Я не цеплялся к генералу, о чем вам, господин генерал, сейчас доложил. Это он достает меня и совершенно напрасно. Я человек маленький, но голыми руками меня не возьмешь. Если всесильный генерал свой звонок назад не заберет, я выступлю по телевидению и расскажу налогоплательщикам, они же избиратели, о нечаянном взрыве, который произошел в городе через минуту после отбытия Самодержца.

— Ты того? — Орлов покрутил пальцем у виска.

— Я в норме, это генерал Коржанов того, — уже спокойно ответил Гуров. — Он полагает, что может все, так я его разочарую. Вы, господин генерал, передайте в инстанции мои слова. Пусть министр решит, он желает иметь небольшой скандал накануне выборов?

Гуров блефовал, он бы никогда не сообщил прессе о случившемся.

— Лева, выборы пройдут, а тебе служить.

— Я когда лезу на сто первый этаж, смотрю на ступеньку, куда ногу ставлю, а не карабкаюсь, задрав голову.

В подъезде Гурова и Марию остановил внимательный охранник, узнав, что гости к Горстковым, проводил до лифта. Дверь в комнату открыл хозяин, с которым Гуров предварительно созвонился. Юрий Карлович, обычно радушный, сегодня держался сдержанно, хозяйка к гостям не вышла.

— Супруга неважно себя чувствует, — сказал Горстков. Не сыщику, простому обывателю было понятно, что Нина Дмитриевна видеть гостей не хочет.

Привыкший ко всему Гуров согласно кивнул. Мария глянула на хозяина насмешливо, осталась на пороге, спросила:

— Юлия у себя? Я пройду к девочке, вы, мужчины, решайте свои мировые проблемы, — и позвонила в соседнюю квартиру.

Гуров прикрыл входную дверь, прошел в кабинет, подождал, пока хозяин займет свое кресло, сел напротив.

— Вижу, не все в порядке в Королевстве Датском. А в чем, собственно, дело? Юлия в безопасности и здорова, я выполнил свои обязанности. — Гуров переставил пепельницу и закурил.

Он с уважением, но внутренне с некоторой насмешкой смотрел на финансиста. Удивительно, люди сами совершают ошибки, от наемной сипы требуют ошибки исправлять, если чужие поступки непонятны, то терпеть и ждать разъяснений не желают, сразу негодуют. Верно говорят, власть портит даже лучших.

— Согласен, Лев Иванович, вы свои обязательства выполнили, я не могу иметь к вам претензий, — тщательно подбирая слова, ответил Горстков. — У нас была больная, вконец запутавшаяся, но близкая, родная девочка. Сегодня в соседней квартире живет здоровая, можно сказать целеустремленная, но чужая девушка. Вы не виноваты, но объективно перемены произошли в результате вашего вмешательства.

— Глупости. Некий ваш “доброжелатель” разъяснил Юлии, что она не родная ваша дочь. У девушки крутой характер, вы сейчас имеете реакцию человека, выяснившего, что его всю жизнь обманывали. Юлия не может понять, почему любимая мама с папой не сказали любимой дочери правду о ее рождении. Я, кстати, вашего поведения тоже понять не могу. Извините.

— Возможно, я виноват...

— Вы точно виноваты, Юрий Карлович, — перебил Гуров. — Глупо изрекать избитые истины, однако только ложь многолика, истина едина. Ее можно лишь повторять или молчать. Признаться, уважаемый магнат, вы мне изрядно надоели. Хотя, если бы не ваши деньги, мы бы, возможно, и не вышли на крайне опасных людей... Хотя за ваши деньги мы спасали и лично вас...

— Вы много себе позволяете! — Горстков поднялся, уперся ладонями о стол, навис над ним могучим телом.

— Есть немного, устал, понимаете ли, потому говорю лишнее. Выпить не дадите?

— Что? — Горстков сначала не понял, затем прошел к бару, распахнул: — Угощайтесь!

Хлопнула входная дверь, застучали каблучки, раздался звонкий девичий голос “Мама!”.

Дверь в кабинет открылась, и вошла Мария.

— Юрий Карлович, вас зовут.

Горстков смотрел удивленно, его потряс оживленный голос дочери, он молча вышел из кабинета.

— Я всегда отказывалась от розовых ролей, — сказала Мария, подходя к открытому бару. — Если герой абсолютно положительный, играть совершенно нечего. Я сейчас чувствую себя так, словно выкупалась в сладком сиропе, ко мне прилипнуть можно. Слушай, Гуров, давай сотворим какой-нибудь скандальчик.