Джон Кризи - Принц и инспектор Вест

В противоположной стене Роджер заметил арочный проход. Стена была высотой около двенадцати футов, верх ее покрывал голубой кафель. За стеной проходила дорога. Он слышал шаги и шум машин. С трех других сторон стены были очень высокими. У каждого окна были деревянные ставни, выкрашенные в ярко-зеленый или лимонно-желтый цвет и крошечные балкончики. Окна защищали от солнца навесы, которые нужны были лишь, когда оно находилось в зените. Большинство ставней было закрыто, что придавало отелю такой же покинутый вид, как и улицам. Но кое-где ставни оставались открытыми и были закреплены за стену, были открыты и некоторые окна.

— Здесь божественно, — сказала Джанет.

— Высший класс, — заметил Роджер. — Впредь не жалуйся, что ты жена полицейского.

— О, я ничего не имела бы против, если бы ты был итальянским полицейским. — Джанет немного помолчала. — Дорогой…

— Ну что?

— Интересно, в какой комнате был убит Барнетт?

— Хочешь, чтобы я узнал и сказал тебе?

Она задумалась.

— Нет, конечно. Просто я не хочу, чтобы это была именно та комната. — Она отвернулась от окна. — Я хочу принять душ и надеть чистое платье, а затем ты можешь взять меня куда-нибудь.

Она оставила его, чтобы исследовать сверкающий фарфор и сияющий никель ванной комнаты.

И Роджер был рад этому.

В окне соседней комнаты появилась девушка. На мгновение она задержалась, всматриваясь вниз во дворик. Из описания, которое у него было, Роджер понял, что это Энн Пеглер. До этого момента он не представлял, насколько она была потрясена: на ней буквально не было лица, и она выглядела очень нездоровой.

Внезапно из прохода внизу в стене появился человек.

На лице девушки отразился испуг, и она отпрянула от окна, вытянув руку, словно хотела защититься.

Роджер слышал всплески душа.

Затем кто-то постучал в дверь комнаты.

Джанет все еще плескалась в ванной под душем и напевала. Великодушный слушатель узнал бы отрывки из «Трубадура». Роджер подождал около двери в ванную, стук повторился. Перед ним все еще стояло лицо девушки, столь же четко он запомнил человека, вошедшего через дверь в стене, — короткий, темноволосый, быстро двигающийся на толстых ногах.

Роджер встал сбоку от двери и открыл ее.

Человек, стоявший в коридоре, прикоснулся к своему лбу.

— Привет, полицейский, — сказал он. — Не хочешь ли благословить мою руку серебром?

— Я хотел бы благословить другую часть твоего тела плеткой, — ответил Роджер, но в голосе его не было злости. — Входи и не шуми.

Он впустил пришельца и закрыл дверь в коридор как раз в то время, когда Джанет запуталась где-то на верхних регистрах.

— Не будь таким самоуверенным, — сказал вошедший, — у моей жены также бывают приступы. Именно поэтому мы особенно хорошо ладим, когда она в Лондоне, а я в Милане. Не можешь ли ты поделиться чем-нибудь с полуголодным газетчиком? Может, есть что?

У него было приятное лицо с пухлыми щеками, хотя тело выглядело довольно худым в тесноватом костюме из серебристо-серого тропика. Волнистые светло-каштановые волосы окаймляли небольшую лысину. Круглые, очень яркие голубые глаза и полные губы со вздернутыми уголками завершали его портрет. Коричневые ботинки сверкали, а в руке он вертел легкую тропическую шляпу. Это был Уайттекер из «Глоба», и не было никаких сомнений в том, что именно он находился в «фиате», который преследовал Роджера по дороге из аэропорта.

— Да, — ответил Роджер, — у меня есть сюжет. Меня послали сюда проверить, не смогу ли я одурачить прессу. И я не смог. Остальное — не для огласки, но ты можешь сделать две вещи, чтобы устроить небольшую шумиху немного позднее.

— Полицейский, — печально сказал Уайттекер, — никогда не существовало племени, более страждущего куска живого мяса. Но, по крайней мере, ты можешь подвергнуть меня искушению.

— Во-первых, — начал Роджер, — покажи моей жене достопримечательности. Возьми ее в тот ресторан на крыше, о котором я слышал. Дай ей понять, каким романтичным может быть Милан при лунном свете. Она не позволит тебе зайти слишком далеко.

— Отвлечь ее от тебя и от одиночества, — пошутил Уайттекер, — что ж, во всяком случае, это новый поворот. Сознательный полицейский жертвует свою жену донжуану, журналисту. А что в этом для Альманаха?

— Во-вторых, что сейчас вселяет такой страх в Энн Пеглер? — спросил Роджер.

Ухмылка исчезла с лица представителя «Глоба». Без нее он выглядел старше и более деловитым: скорее бизнесмен, чем плейбой. Фактически в свои тридцать пять он имел отличную репутацию зарубежного корреспондента газеты.