Алекс Норк: Больше света, полиция!

Да, его дни слишком срослись с тем будущим, когда на двери кабинета начальника полицейского управления появится табличка с его именем. Теперь этого уже никогда не произойдет. Он может дослужить оставшиеся полгода и уйти на пенсию: вместо дороги — обочина.

Можно, конечно, остаться и продолжать работать…

Его передернуло и внутри снова все закипело, как два часа назад, когда в конференц-холле им представили нового начальника управления и он перестал что-либо чувствовать и понимать. Блейк даже не запомнил ни лица, ни имени нового шефа. Хотя их познакомили и отрекомендовали его, Блейка, как самого опытного полицейского, а его отдел по борьбе с бандитизмом назвали опорой всего управления. Спасибо, он знает, что на него можно опереться. Всю жизнь так и делали.

А через шесть месяцев ему подарят на проводах серебряную вазу и окантованный прощальный лист под стеклом с подписями всех сотрудников… чтоб повесить на стенку.

О, боже! Какие еще шесть месяцев, когда он не представляет себе как выйдет на работу в следующий понедельник. Он даже не может сейчас заставить себя пойти домой.

Блейк неуверенно осмотрел перекресток, не понимая — куда ему все же повернуть.

Внезапная мысль показалась ему спасительной и радостной, как утопающему круг. Озера! Он может открыть гараж и, не заходя в дом, сразу туда поехать. Еще светло, и там сейчас должно быть немноголюдно.

Озера покоились цепью. Продолговатые, ярдов сто в ширину и двести-триста в длину. Любимая местная достопримечательность. С одного берега к ним вплотную подходили хвойные деревья, с другого — пологое заросшее ярко-зеленой травой пространство, сейчас пустое от горожан.

Солнце с противоположной стороны уже опустилось за пушистые игольчатые кроны. И в потемневшей воде застыли их еще более темные тени. А там, где стоял сейчас Блейк, трава еще переливалась под косыми золотистыми лучами. Зеленый цвет охватил все собою и выставил все оттенки — от светло-изумрудной травы до уходящих в водяную глубь чернеющих красок.

Красиво… и красота как в жизни — соединяет беспечную радость и уводящую человека в неведомую темную глубь печаль. Блейк подумал, что этот мир вообще ведь может существовать без человека. И когда-то вот так же точно будет существовать без него.

Странно и несправедливо, что люди не могут уйти из жизни тихо и по своему произволу, как он бы сделал сейчас, когда так понятна его собственная ненужность.

Выходные Блейк провел дома. Он только в субботу утром вышел ненадолго в магазин и накупил целую сумку продуктов, как будто нужно было ехать на северный полюс. Потом занимался готовкой, ел, подолгу сидел в креслах, переходя для разнообразия из одной комнаты в другую. Несколько раз включал телевизор, щелкал программы, не очень всматриваясь в происходящее, и с облегчением замечал, как стрелки часов подходили к обеду или ужину. Значит можно было отправляться на кухню и занять себя делом.

Как ни странно, он хорошо спал, спокойно, без снов. В том числе, и в ночь на понедельник. Мысль, что он должен с утра отправиться на работу и, встретившись с подчиненными, выглядеть как ни в чем не бывало, много раз приходила ему в голову, но, против ожидания, не волновала, не нервировала.

Тем не менее, повстречавшись утром у входа с несколькими сотрудниками, он осторожно прислушался к себе, опасаясь почувствовать внутри нежелательные движенья. Однако там было все спокойно. Как и в его кабинете — все так же, и на своих местах.

Блейк уже собрался позвонить в секретариат, чтоб принесли оперативные сводки, но телефон его опередил.

Он не узнал говорившего. Ну да, естественно, ведь говорил новый шеф.

— Вы не могли бы прямо сейчас ко мне зайти, лейтенант? У нас тут события…

«Вежливое начало, — мелькнуло в голове у Блейка, — это вместо положенного в таких случаях: „Немедленно ко мне зайдите!“»

Он прошел обычные двадцать шагов по коридору и слегка задержался у знакомой двери… Раньше он никогда не стучал. А впрочем, и сейчас не будет.

Новый начальник сразу поднялся навстречу, вышел из-за стола с протянутой вперед рукой и первым делом осведомился о самочувствии.

— Нормально, — поблагодарил Блейк, — готов к работе.

— Ну вот и хорошо! Работа как раз по вашей части.

Шеф вернулся на свое место и сразу сунул в рот сигарету, а Блейк, усаживаясь напротив, заметил в пепельнице уже четыре смятых окурка.

— Много курите?

Сейчас Блейк рассмотрел его лицо: невыразительный брюнет, лет на десять помладше него, с зачесанными назад редковатыми уже волосами. Физиономия, впрочем, довольно подвижная и доброжелательная.