Фридрих Незнанский: Операция «Фауст»

— Что-нибудь случилось, Саша? Я вздрогнул:

— Где?

— Я не знаю — где.

— С кем?

— С тобой…

— А что?

— Ты выглядишь, как будто вышел из тюрьмы… Он долго рылся в карманах, нашел розовый листочек, протянул его мне…

— Поезжай, проветрись. И выпей таблетку седальгина: помогает… И еще у меня будет к тебе большая просьба: когда не хочешь отвечать на вопросы, — а это иногда с нормальными людьми встречается, — так мне и скажи: «Сегодня на вопросы не отвечаю». И тогда я не буду их задавать…

Ну зачем я наврал насчет проспекта Вернадского. Гораздо проще было сказать, что не могу работать, голова разламывается с перепоя. Это Пархоменко можно вешать лапшу на уши, и даже нужно. Для того не существуют понятия: восприятие, интуиция, сомнение. Документ, подпись, звонок из ЦК — это для него факты.

— Седальгин — то у тебя есть?

— Нет…

Он опять порылся в карманах и вытащил начатый блок таблеток.

— На, выпей сразу две…

— Спасибо большое… Костя, ты меня прости, я сегодня не в своей тарелке…

— И выпей двойной кофе, только не сразу, через час…

Через два часа я вернулся и победно выложил перед Меркуловым оформленные по всем правилам документы на получение из приходной кассы 373 рублей.

— Они что, с ума сошли?

— Мало, конечно…

— Да я же купил ее уже подержанную у соседа по дому за три сотни!

— Ты за них не переживай, они твое дубло кому-нибудь за шесть сотен перевалили.

— Но ведь это же из государственного кармана…

— Константин Дмитриевич, если государство не может обеспечить сохранность личной собственности…

— Хорошо, хорошо. Не дури… Спасибо тебе… Да, Саша, только что ко мне приезжал полковник Балакирев из комитета. Его отделение занимается взрывом в метро по их линии, и они оперативным путем вышли на этого «Фауста». В Ереване действует подпольная организация НОПА — национально-освободительная партия Армении. Ее возглавляет Фауст Акопович Геворкян. Кажется, он артист цирка.

— Ну, вот и славно. Раскрыли так раскрыли. Мне то что? Фауст. Армяне любят своих детей называть именами из литературной классики: Гамлет, Изольда…

А куда девался «террорист» Святов, у него что — имя не подходящее для гебистов? Интересно узнать, что это за «оперативный путь», которым они вышли на эту… как ты сказал — КНОПА?

— Не фиглярничай, Саша. Судя по сводкам МВД, это та самая группа, которая устраивала беспорядки во время ноябрьских демонстраций в Ереване.

— Ну да. Знаю. Поджигали мусорные урны. И их привлекли за хулиганство.

— Я вижу, тебе не нравится эта версия.

— Да нет, почему не нравится? Гладкая версия.

Я старался убедить Меркулова, а точнее — самого себя, что это дело меня не касается. Но перед глазами стояла страшная картина. Десятки обугленных тел… С госбезопасностью не поспоришь. Они из чего хочешь дело состряпают.

— Ну что ты там бормочешь? Тебя все еще снедают профессиональные амбиции? Саша, если объективность такова…

— Как не можем чего-то, так говорим «объективность»! Прости, Костя, что перебил.

— Да нет, ничего… — Меркулов задумался. Потом хлопнул себя ладонью по лбу: — Ой, слушай, совсем забыл — тебя там в твоем кабинете ждет высокая такая… Белова.

Я с напускной медлительностью вышел из меркуловского кабинета. Закинув ногу за ногу, Лана читала «Соцзаконность».

— У меня к вам просьба, Александр. Вы можете проверить эту справку, прежде чем я покажу ее начальнику? Может быть, что-нибудь не так…

Я сразу увидел, что все сделано правильно. Только не понимал, как она успела так быстро.

— Вы неважно себя чувствуете? — спросила она.

— Да нет, ничего… — не совсем уверенно ответил я и непроизвольно глянул на свое отражение в стенке шкафа.

— Пойдемте обедать, — неожиданно для себя самого предложил я, — потом поедем в Матвеевское… если для вас не будет поздно.

— А я люблю поздние прогулки, — то ли шутя, то ли серьезно сказала она.

Народу в ресторане «Варшава» было немного. Есть мне ничего не хотелось, и я уставился в меню, будучи не в состоянии даже читать названия блюд.

— Знаешь, Александр, я хочу мороженого…

Ну, конечно, мороженое! Я даже не заметил, что Лана перешла на «ты». Мы пили горячий ароматный кофе и ели мороженое, перекидывались ничего не значащими фразами. Но я видел интерес в ее зеленых глазах, вокруг которых собирались еле заметные морщинки, когда она улыбалась. Сколько ей лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? И вообще, что я о ней знаю? Вот она положила загорелую руку на белоснежную скатерть, и я увидел на безымянном пальце тоненькую светлую полоску — след от обручального кольца?