Шарль Эксбрайя - Инспектор из Глазго (Наша Иможен)

Они шли, взявшись за руки, и молчали, потому что были расстроены. Они не понимали, почему люди (под словом «люди» подразумевались родители Джанет) против их любви.

Они медленно шли вдоль озера Венначар. В это весеннее утро вода была чистая, прозрачная, и казалось, что это не озеро, а огромное пятно света в удивительном пейзаже Троссаха, гордости небольшого городка Калландера.

Романтики, хоть и шотландцы, Джанет и Ангус были убеждены, что не смогут жить друг без друга, и что угодно, даже смерть, — лучше, чем расстаться с любимым человеком. Они сели на лежавший в траве срубленный ствол дерева и с тоской подумали о будущем, в котором не было ничего утешительного. Девушка первая заговорила с грустью в голосе:

— Ангус… Ах, Ангус!.. Что с нами будет?

У него сжалось сердце; он обнял подругу за плечи, нежно прижал ее к себе.

— Не знаю, Джанет… В одном только я уверен: я люблю тебя, и никто не сможет тебя у меня отнять.

Джанет улыбнулась. Она была еще очень молода и верила в силу слов так же, как и в силу обещаний.

— Ангус! Лучше вообще никогда не выходить замуж, чем стать женой другого человека…

Они замолчали, успокоенные уверенностью в чувствах друг друга.

Джанет Лидбурн была просто юной, здоровой девушкой, но не красивой. У нее были белокурые волосы. На ее маленьком круглом лице была написана порядочность. Единственная дочь Кита и Флоры Лидбурн — главных торговцев мясом в Калландере, — Джанет по праву считалась одной из самых блестящих партий в округе. Ей было девятнадцать лет.

Ангус Камбрэ, высокий, худощавый парень двадцати пяти лет, с худым длинным лицом, вообще не мог сказать, кто его родители. Его воспитали в Перте, главном городе графства, в церковном приюте, принимавшем брошенных детей; он освоил профессию механика и, проработав несколько лет учеником, поступил на службу к Юэну Стоу, державшему гараж на выезде из Калландера, на Доунской дороге.

— Джанет, прежде чем на что-либо окончательно решиться, я попрошу своего шефа поговорить с твоим отцом.

Девушка покачала головой.

— Папа не станет слушать господина Стоу… Он способен выставить его за дверь!

— Юэн Стоу не тот человек, с которым можно обойтись подобным образом!

— А что он сможет сделать? Каждый волен принимать или не принимать того, кого не хочет, правда?

Логика девушки убедила Ангуса, и он тоже загрустил. Перед ним замаячила тень смерти. Он понимал и соглашался с тем, что выхода у них нет. Ангус взял руку девушки и, судорожно сжав ее, сказал:

— Ах, Джанет! Неужели я в самом деле потеряю тебя?!

Вместо ответа она улыбнулась. Эта улыбка могла бы смягчить самое суровое отцовское сердце, но только не сердце Кита Лидбурна. Прошло несколько минут, прежде чем, выйдя из состояния глубокого отчаяния, Джанет прошептала:

— Есть один человек, который, может быть, уговорил бы папу. Нужно только, чтобы она согласилась помочь нам…

— Она?

— Имоджен Маккартри.

В деревенской глуши Троссаха имя и фамилия знаменитой рыжеволосой женщины Калландера прозвучали, словно звуки трубы.

— Джанет, ты действительно думаешь, что твой отец…

— Мисс Маккартри — единственный человек, которого папа боится!

— Почему?

— Я не знаю, Ангус, как не знаю, почему половина жителей Калландера умерла бы за нее, в то время как другая половина желает ее смерти.

— Твой отец принадлежит к этой второй половине?

— Часто для врагов делают то, в чем отказывают друзьям.

— Но почему мисс Маккартри будет помогать нам?

Девушка выпрямилась и с гордым видом, уверенно произнесла:

— Потому что я попрошу ее,

будучи маленькой девочкой, отказывалась от ежедневной каши или от воскресного хаггиса. Растроганная, старая женщина мысленным взором вновь увидела того юного демона с огненно-рыжими волосами, который не боялся сцепиться с мальчишками-одногодками, и верх часто одерживала Имоджен. Увы! Прожитая жизнь не остепенила Имоджен Маккартри, которая, выйдя на пенсию и вернувшись в родные края, все так же искала случая, чтобы ввязаться в драку.

В Калландаре, к величайшему огорчению Розмари, Имоджен обожали и ненавидели. Для одних она была гордостью севера Шотландии, и они пошли бы за ней, куда бы она ни пожелала, для других — позором Шотландии.