Николай Леонов: Пуля из прошлого

Но едва она взялась за мышь, предварительно написав Сашке, что «зануда-шеф достал пашу́ как лошадь», как зазвонил ее телефон. Наташа едва не подпрыгнула на стуле: это была мелодия Андрея! Она специально поставила на его звонок – это была ее любимая песня, символизировавшая, как ей казалось, их отношения.

– Але! – стараясь вложить в голос как можно больше нежности, пропела она.

– Привет! – От голоса Андрея, такого родного, всегда веселого, нежного и чуть насмешливого, Наташа почувствовала, как у нее непроизвольно начинают слабеть коленки. – Что, шеф успел сильно достать?

– Нет, не сильно, но успел, – ответила она. – Давай лучше не будем о нем говорить.

– Давай, тем более что сейчас нам говорить некогда. А вот в обед мы с тобой можем классно пообщаться.

– Правда? – обрадовалась Наташа.

– Да, у меня будет свободная минутка, так что подходи в свое любимое кафе, – торопливо проговорил Андрей и добавил: – Все, Тусь, я закругляюсь, целую, зая, до встречи!

Связь прервалась. Наташа немного посидела с трубкой в руке, прислушиваясь к гулко колотившемуся сердцу, потом вскочила и закружилась по кабинету.

Ур-ра! Они сегодня увидятся! Выпалив десятикратное «спасибо» неизвестно кому, она счастливо рассмеялась.

– Свиридова, вы с ума сошли?!

На пороге стояла юрист Коновалова и неприязненно смотрела на выделывавшую танцевальные па девушку. Наташа, которая не только не любила Коновалову, но и побаивалась ее, неожиданно холодным и резким тоном проговорила:

– А почему вы, Жанна Юрьевна, вламываетесь в мой кабинет без стука? Вас никто не учил вежливости?

– Что?! – У Коноваловой, кажется, очки поползли на лоб.

– Что слышали, – еще более холодно продолжала Наташа. – В следующий раз потрудитесь, пожалуйста, стучать, иначе я буду вынуждена поставить этот вопрос перед Артуром Дмитриевичем.

Коновалова, оторопев от такой наглости, кажется, забыла, зачем вообще сюда пришла. Не сказав ни слова, она вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Наташа хохотнула и показала язык, затем повернулась к висевшему на стене зеркалу. Ей понравился ее новый взгляд – спокойный и уверенный. Раньше она не была такой. Наверное, это передалось от Андрея. Что ж, пусть все видят, какая она – сильная и решительная женщина!

Уже потом, в курилке, Танька Комарова возбужденно рассказала ей, что Коновалова вернулась в бухгалтерию со сногсшибательной новостью: Артур Дмитриевич взял Свиридову себе в любовницы, и она сразу же обнаглела. Это никого особо не удивило: все знали, что шеф давно заглядывается на молоденького менеджера. При этом Танька поглядывала на Наташу изучающее, словно ждала, что она ей признается. А та только загадочно улыбалась, ничего не подтверждая и не опровергая.

Коновалова, кстати, после этого эпизода стала держаться с ней куда почтительнее. И это Наташе тоже понравилось. Выходило, что они будто поменялись местами: теперь Коновалова побаивалась Наташу, видимо, опасаясь, что Свиридова нажалуется на нее Артуру Дмитриевичу и тот попросту уволит Жанну Юрьевну.

«Теперь все пойдет по-другому! – думала Наташа, крася губы перед обеденным перерывом. – Все, все! Теперь я буду счастливой!»

С работы она ушла на семь минут раньше положенного. Ее совсем не волновал возможный гнев Артура Дмитриевича, который, вообще-то, пока ни сном ни духом не подозревал, что его записали в любовники и покровители Наташи. Она думала только о том, что через несколько минут встретится с Андреем. Встретится в кафе «Бумеранг».

Гуров поднял голову от пухлой папки и посмотрел на часы. Обеденный перерыв давно закончился, а Станислав еще не вернулся.

«Основательно отобедывает, однако», – усмехнулся он про себя.

Встал, потянулся и сделал несколько упражнений для разминки, почувствовав, как затекла шея от сидения в одном положении. Некстати вспомнилось, что ему уже не двадцать лет, но Гуров досадливо отогнал эти невеселые мысли. Вроде прекрасно понимал, что ни одному человеку на земле не удается избежать старости – ну, разве что если не умрет в юном возрасте, – а вот, видимо, внутренне не мог смириться с мыслью, что это коснется и его самого.

Лев невольно позавидовал Станиславу: вот этот никогда не унывает! А если и ворчит, то больше для отвода глаз, чтобы лишний раз подчеркнуть, как много он делает. Гуров не знал, что несколько минут назад его лучший друг точно так же завидовал ему самому, его аккуратности и внутренней дисциплине. Зависть эта не была черной, Гуров и Крячко слишком давно дружили, слишком хорошо знали достоинства и недостатки друг друга, чтобы всерьез испытывать какую-либо неприязнь. Наверное, жара все-таки отражается на настроении не лучшим образом.