Николай Леонов - Трудно украсть бога

– Продала она их кому-то. Старообрядцам, наверно.

– А что же за пепел в печке был?

– А это она какую-то свою принесла и велела вместо тех, ценных, сжечь. Это было, когда уже всех арестовали. Я сделала как она просила, и она принесла мне сокровища.

– А как же Чайкин с ней познакомился?

– Откуда я знаю? – Женя надулась. – У него вот и спрашивайте.

– Ты сможешь ее узнать, коли увидишь?

– Смогу. Только не хочу. Она у меня все отберет.

– Не волнуйся, не отберет, – заверил я девочку и поднялся.

Рассказывать всю эту историю начальству я пока не хочу. Уж больно много мы с этой Женей намучились. Если это еще одна ложь, то никто не обрадуется.

С другой стороны, проверить эту историю нужно обязательно. Вдруг и правда есть такая хитрая и двуличная баба, которая все это дело провернула и теперь еще и выйдет сухой из воды?

Завтра же проверю всех приходящих работниц монастырской кухни, выясню, кто из них ночевал при монастыре (особенно в ту роковую ночь), и поговорю с этой женщиной. Если там есть за что зацепиться, то мы сможем повернуть это дело в совсем другое русло.

Если честно, больше всего мне интересно, уцелели иконы или нет.

Чтобы понять, кто же так исправно информирует преступников о его планах и перемещениях, Гуров решил помириться с реставраторшей. На первый взгляд это могло показаться не очень-то логичным. Но если вдуматься, это было довольно разумным и даже дальновидным действием.

Маргарита оказалась под подозрением из-за того, что находилась рядом с ним в последнее время и знала многое из происходившего. Теперь, если держать ее рядом, то можно будет подсунуть ей какую-нибудь ложную информацию и посмотреть на реакцию. Это сразу даст результат, учитывая, что неизвестный преступник перешел к активным действиям и не упустит такой возможности.

Есть шанс узнать, кто он на самом деле. Еще одна ниточка окажется в руках у Гурова. А если Маргарита ни при чем, то круг подозреваемых сузится, и можно будет двигаться дальше.

Расставшись с Крячко, который пока оставался в гостинице, полковник первым делом отыскал номер телефона Маргариты и набрал его. Он был готов услышать ее недовольный голос, но отвечали ему только длинные гудки. Кажется, момент для налаживания отношений он выбрал неподходящий.

Терять время даром было не в привычках полковника. Так как его основной план пока откладывался на неопределенное время, нужно было заняться делами второй очередности.

А к ним сейчас относилось все, связанное с пресловутыми тетрадями сыщика Успенского. Благодаря помощи Маргариты Гуров дочитал их до конца, и обрывались они так, что было ясно: сама разгадка дела так и не была записана.

Может, конечно, автор записок продолжил их в какой-то другой тетради, так и не доведя до конца предыдущую. Всякое бывает. Но что-то подсказывало Гурову, что, скорее всего, автор не пережил это громкое расследование.

Теперь должны были пригодиться те записи, которые Круглов делал в городском казанском архиве.

Гуров, когда просматривал в архиве все подряд, интересовавшее деда, отметил для себя эти документы и заметил, что некоторые из них ему уже смутно знакомы. Потом он припомнил, что видел их копии среди бумаг Макара Ивановича, но в тот первый день не придал им значения.

Тогда ему еще не были знакомы фамилии фигурантов старого дела о похищении иконы Казанской Божией Матери. Теперь он взялся за них с новыми силами.

Гурову пришлось еще раз перебрать весь бумажный хлам, оставшийся от деда, и выбрать из него все, что относилось к делу. Стопка получилась внушительная. Ее он, в свою очередь, разобрал на две: в первой было все, что относилось к суду над задержанными, а во второй – те скудные сведения, которые Круглову удалось добыть о судьбе автора записок Успенского. Вторая стопка по сравнению с первой выглядела жалко.

Для начала Гуров решил разобраться с тем, как закончился громкий судебный процесс. Тут, по крайней мере, все было официально и четко. Некоторые бумаги он просматривал бегло, а некоторые читал от корки до корки, если они заинтересовывали его подробностями, которых не встречал у Успенского.

Обвиняемых на процессе оказалось неожиданно много. Но все они были уже знакомы Гурову: Чайкин-Стоян, его приятель Комов, ювелир Максимов, несчастный старик-сторож Захаров, мать девочки Жени Кучерова и ее бабка Шиллинг.