Аркадий Адамов - «След лисицы»

— Ну, ну, доложи, чем занят, — сказал он вставшему при его появлении Виталию.

Тот коротко доложил.

Свиридов нахмурил пшеничные брови, посмотрел книгу и недовольным тоном сказал:

— М-да. К примеру, вот этот, Титов, слесарь, — он ткнул коротким пальцем в книгу. — Это сколько придется Титовых перебрать, представляешь?

— Так точно, Николай Иванович. Представляю.

— Мартышкин труд. Из-за этой фитюльки.

— Это портсигар, Николай Иванович.

— Знаю, что портсигар. Это я фигурально. Ну, да ладно. Занимайся пока.

Он жестом разрешил Виталию сесть, молча оглядел сидевшую рядом на стареньком диване Антонину Степановну и направился в глубь квартиры.

Около письменного стола Достоевского все еще возился Откаленко.

— Отсюда, что ли, пропало? — спросил, подходя, Свиридов и указал на стол.

— Отсюда, Николай Иванович, — сдержанно ответил Откаленко. — Только не пропало, а украли.

— Это еще посмотрим. Беспорядку тут, надо полагать, хватает.

Игорь пожал плечами. Черный костюм его был в пыли.

— Обнаружил что? — спросил Свиридов.

— Капельки крови. Вот тут гвоздик торчит, — ответил Игорь, показывая на край стола. — Вор и поцарапался.

— На глаз уже определяешь, кто поцарапался? — насмешливо осведомился Свиридов. — Пинкертон. У местных тут кровь другого цвета, конечно?

— Местные не царапались, а то бы давно его забили.

— Ты свои теории пока при себе оставь, — Свиридов строго посмотрел на Игоря.

Казались они одного роста, но тем не менее не похожи были до смешного. Плотный, ладный, в черном костюме и серой рубашке Откаленко и толстый, неуклюжий, в костюме с искоркой и с ярким галстуком Свиридов. Смуглое лицо Игоря с резко выдвинутым подбородком словно освещалось смышлеными голубыми глазами. Коротко остриженные под бобрик черные волосы в сочетании с глазами делали его лицо необычным, почти красивым. У Свиридова были пшеничные волосы и кирпично-красное, расплывшееся лицо.

— Где Цветков? — спросил Свиридов.

— Вон там, с заведующей беседует, — Игорь указал на дальнюю дверь.

В маленькой и тесной комнате Елена Анатольевна, волнуясь и поминутно поправляя очки, говорила стоявшему у окна Цветкову:

— …Так что за них за всех я ручаюсь, как за самое себя. Но вообще это ужасно, ужасно, поймите.

— Понимаю. А как же, — рассеянно ответил Цветков, что-то, видимо, соображая про себя. — Ясное дело, нехорошо.

Он увидел входящего Свиридова, и лицо его приняло замкнутое выражение.

— Здравия желаю, — сказал тот. — Занимаетесь? Ну, ну, продолжайте.

— Так я в общем все уже товарищу сказала, — ответила Вольская, снова поправляя очки. — Право, уж не знаю, что вас еще интересует.

— Все сотрудники вне подозрений, — заметил Цветков. — Вот Елена Анатольевна ручается.

— Так, так… — кивнул головой Свиридов. — У меня вопросик есть, — он сделал паузу. — Бывали у вас и раньше какие-нибудь пропажи?

— Что вы! — вспыхнула Елена Анатольевна.

— А если подумать? Мы вас, уважаемая, не торопим.

— Уверяю вас, никаких пропаж…

— Ну, может, потом и находили, а?

Цветков хранил отчужденное молчание. А Вольская, пожав плечами, сухо сказала:

— Такие вещи бывают со всяким человеком. Я, например, сама недавно куда-то спрятала фотокопии странички рукописи «Идиота». Обыскались. А потом оказалось…

— Вот именно. Что же оказалось? — добродушно и заинтересованно спросил Свиридов.

— Что они у Светланы, только и всего.

— Видите, как оно бывает. Ну, а еще случаи такие были?

— Года два назад мы перестраивали стену «Братьев Карамазовых»…

— Это в смысле ремонта помещения?

— Да нет, композицию расширяли, — нетерпеливо пояснила Вольская. — Ну, и пропал типологический материал. А потом нашли, конечно. Но это все пустяки. А вот…

Свиридов многозначительно покачал головой.

— Пустяков в нашем деле не бывает, уважаемая.

Между тем Виталий, покончив с записями в книге посещений, бросил взгляд на прикорнувшую в углу дивана Антонину Степановну. «Не начала бы опять разговор, — подумал он. — Гораздо важнее побеседовать сначала с научными работниками. Но он тут же оборвал сам себя: „Ничтожный человек! Так вот, назло тебе, пока не побеседуешь с этой симпатичной тетей, „туда“ не вернешься!“

Беседа с Антониной Степановной много времени не потребовала. Та не смогла сообщить ничего интересного ни об одном из вчерашних посетителей. Внимание ее привлекла только семья одного дипломата, точнее, его жена, цветущая дама в каком-то необыкновенном туалете. Что же касается «самого» и их сына, то те, по словам Антонины Степановны, были «почти што как наши».